Добрый день, дорогие друзья!

Позвольте мне начать нашу конференцию. Ее должна была открывать Памфилова Элла Александровна, но, к сожалению, не смогла. Элла Александровна вчера провела первое заседание Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Впервые после перерыва Совет собрался в новом составе. Огромное количество планов, в том числе по содействию развитию некоммерческого сектора.

После вступительного слова все не только проснулись, но и успели погрузиться в рабочую атмосферу нашей конференции. Я рада всех приветствовать.
Первое слово мы предоставляем Льву Ильичу Якобсону, первому проректору государственного университета Высшей школы экономики.

Для меня большая честь и большое удовольствие выступать на тех мероприятиях, которые проводит АСИ. Во-первых, они всегда посвящены важным темам, во-вторых, они всегда своевременны и, в-третьих, что немаловажно, всегда организуются симпатичными людьми.
Мне нужно уложиться в жесткий регламент, поэтому буду говорить тезисами. Я экономист, и когда мы, экономисты, говорим об НКО, исходным является вопрос: «А почему они неконкурентоспособны и почему тогда выживают?» С точки зрения экономических мотивов, стимулов и санкций НКО явно слабее, чем коммерческие организации. В коммерческих организациях собственные экономические стимулы, и экономические санкции, которые им предъявляются на рынке, сильнее, чем у НКО. В этом отношении предпринимательские структуры конкурентоспособны. Другой вид структуры – это структура государства, и стимулы, санкции здесь связаны с применением власти. Почему в этом непростом мире НКО выживают? Потому что они имеют преимущество в том, что касается моральных стимулов и моральных санкций. Там, где моральные стимулы и моральные санкции не значимы или блокированы общественными условиями, для НКО нет места. Почему я об этом говорю? Потому что с точки зрения экономических теорий, основным, ключевым ресурсом деятельности НКО выступает доверие. Там, где уровень доверия низок, преимущества, связанные с моральными стимулами и санкциями, не работают, а значит, нет места НКО. С другой стороны, НКО востребованы. Потому что есть области деятельности, общественные функции, применительно к которым доверие, моральная сторона деятельности особо значимы. Именно в этих сферах, на этих островках, иногда континентах НКО действительно чувствуют себя уверенно и оказываются более конкурентоспособны, чем предпринимательские и государственные структуры. Отсюда подтекст любого разумного законодательства об НКО. Почему для НКО нужно какое-то отдельное законодательство, никто не задумывался? Смысл этого законодательства всегда, в конечном счете, в одном: обеспечить функциональное выделение тех, кто заслуживает большего доверия по сравнению с обычной, среднего уровня структурой, и создать для них некие преимущества. Таким образом, тема доверия – это центральная тема, когда мы говорим о НКО.

Если в обществе не достает доверия к таким организациям, неизбежно возникает ситуация неудовлетворенного спроса общества на организации, заслуживающие доверия. Если не хватает доверия, у самих НКО не достает условий для существования, ресурсов, средств и просто нормальной, комфортной, моральной атмосферы, в которой некоммерческие организации нуждаются. Опросы показывают, что с уровнем доверия у нас плоховато. Наши соотечественники, в основном, доверяют своему ближайшему окружению.

Я хотел показать вам ряд слайдов, демонстрирующих результаты совсем нового, декабрьского социологического исследования, которые свидетельствуют, что, по мнению большинства наших граждан, некоммерческих организаций должно быть много, и они должны конкурировать с государственными и коммерческими структурами в области производства услуг. Но при этом на вопрос «Какую роль на самом деле НКО у нас играют?» ответ «очень значительную» дают 2% опрошенных (это репрезентативный опрос по общероссийской выборке), «довольно значительную» – 20%, а все остальные считают, что особенно заметной роли НКО не играют. Другие опросы показывают, что информированность об НКО и участие населения в их деятельности находятся на крайне низком уровне. А почему? Мы спрашиваем: «Какие условия наиболее важны, чтобы большинство россиян стали участвовать в работе общественных и других некоммерческих организаций?». Среди ответов на первом месте, конечно, значительный рост доходов граждан. На втором месте с большим отрывом – повышение доверия между людьми. Это уже говорит об уровне нашего гражданского общества. Люди осмысленно стремятся к самоорганизации, они понимают роль НКО и понимают, чего им не достает, чтобы больше в НКО участвовать. Им не достает денег и доверия.

Откроем одиннадцатый слайд. Мы спрашивали, какова, на взгляд респондентов, доля благотворительных организаций, существующих для прикрытия недобросовестного бизнеса, для прикрытия коррупционных взаимоотношений с чиновниками, чтобы добиться популярности, обеспечить себе пиар.

Люди считают ситуацию хуже, чем она есть на самом деле, об этом можно говорить ответственно. Но мы же сегодня рассуждаем не о том, какими в действительности являются благотворительные организации, а как они людьми воспринимаются. И исследования показывают, что доверия резко не достает.

Откроем предпоследний слайд. Что делать? Конечно, работать. В области законодательства, стремиться к балансу прав и ответственности. Назрели серьезные изменения законодательства об НКО. Естественно, сектор борется за улучшение условий. Если мы помним о значимости доверия, надо бороться не за то, чтобы просто жить лучше, а за баланс. Требования будут жестче, но и преимуществ больше. Дисбаланс не в интересах сектора. Следующее – добровольные обязательства. Не буду об этом говорить подробно, этим очень много занимается АСИ.

Информирование. Не приводил я здесь данных, но они у нас есть, мы их регулярно собираем. Крайне мало люди знают об НКО. Лишь в суждениях и на основании слухов.
И, наконец, отношения внутри организаций. Доверие внутри самих организаций, демократизация. Доверие к организации может быть только тогда, когда сама организация демократична и устойчива, есть слиток при отдельном лидере. Большое спасибо.

Говоря о доверии, прежде всего надо понять, в чем причина недоверия, и выделить целевые аудитории, за которые мы боремся. Здесь сразу выявляются три уровня. Первый уровень недоверия – это уровень недоверия вообще к некоммерческой деятельности и благотворительности. Это парадоксально – ведь это самые чистые виды деятельности, тем не менее, как свидетельствуют наши опросы, около 14–15 % граждан в принципе плохо относятся к этой деятельности как таковой. По всей видимости, не это целевая аудитория воздействия – по крайне мере, для самих НКО. Это, скорее, предмет работы на общегосударственном уровне – завоевание доверия к благотворительной, некоммерческой деятельности. Второй уровень – это уровень недоверия к институту некоммерческой деятельности, ко всему некоммерческому сообществу. Тритий уровень – уровень недоверия к какой-то конкретной организации.

Я бы хотел остановиться на втором уровне и поговорить о повышении уровня доверия к сообществу. В социальной коммуникации есть четыре основные составляющие: это коммуникатор, тое есть, тот, кто послание транслирует; аудитория; канал коммуникации и само послание. Чтобы аудитория доверяла, надо, чтобы доверие вызывали одновременно и коммуникатор, и канал коммуникации, и послание. Остановимся на каждой составляющей в отдельности. По отношению к коммуникатору – субъекту некоммерческой деятельности – существует три основных негативных стереотипа, вызывающих недоверие. Первый, довольно распространенный стереотип – НКО являются придатками бизнес-структур, средством отмывания денег. Второй – НКО занимаются только собой, созданы для того, чтобы удовлетворять собственные интересы и дальше этого не идут. Третий стереотип, доминировавший в то время, когда в некоммерческой сфере активно действовали зарубежные фонды, – это мнение о том, что НКО не просто занимаются некоммерческой деятельностью, но являются прикрытием разного рода «оранжевых» процессов и т.д. Вот три основных стереотипа, и они примерно одинаково распространены в обществе.
Рассмотрим стереотип о связи НКО с бизнесом. В нашем обществе есть отношение к благотворительности российского бизнеса как к неким его попыткам искупить свой «первородный грех» – несправедливую приватизацию. В этом смысле любая благотворительность или некоммерческая деятельность, которая идет напрямую от бизнес-структур, расценивается обществом как попытка откупиться. Что здесь можно сделать? Изменить отношение к этим деньгам, как деньгам другой природы, собранным по-другому, а не полученным непосредственно от бизнеса. Когда появляется персона, которая не связана с негативным источником денег, появляется и доверие. Десять лет существовали некоторые фонды, которые были названы именами наших известных бизнесменов – Фонд Потанина, например, и др. И при всей их существенной коллективной деятельности повышенного доверия к ней не было. А появились Чулпан Хаматова и Дина Корзун с фондом «Подари жизнь», и все исследования сразу отмечают рост доверия… Меняется отношение к базовому интересу: для чего, собственного говоря, существуют НКО и в интересах кого они работают. Становится понятно: не в интересах стейкхолдеров и бизнес-структур, а в интересах населения. Если это случится, то коммуникаторов станет больше.

Второй момент – это доверие к каналу трансляции, каналу коммуникации. На конференции еще будет обсуждаться вопрос о прозрачности и открытости. Здесь есть некоторые моменты, о которых обязательно надо говорить. Есть мнение, что если НКО будут давать больше информации в СМИ, то и отношение к ним будет серьезно меняться. На самом деле общество доверяет далеко не всем СМИ. В прошлом году мы в нашем исследовании задавали респондентам такой вопрос: «В последнее время в СМИ появляется информация о тех или иных благотворительных акциях, о привлечении средств. Если такое объявление появляется в газете, на телевидении, то доверяете вы ему или нет? А если эта информация появляется в Интернете?» Как вы думаете, сколько людей этой информации доверяют? При том, что НКО считают, что информацию о своей деятельности надо давать именно через Интернет, из опрошенных ей доверяют лишь около 25%. Отношение к интернет-информации неоднозначное – люди отлично понимают, что там много анонимного спама, который заведомо не вызывает доверия. Если такая информация появляется в печатных средствах информации, ей доверяют около 30% граждан. 60% москвичей не доверяют информации о благотворительных акциях в печатных средствах. Кому доверяют, так это телевидению: понятно, что если акция представлена на телеканалах, то это уже по-настоящему. Таким образом, выбор адекватного канала трансляции информации – очень важный вопрос.
Главным каналом доставки позитивной информации об НКО является сам сотрудник НКО, а еще лучше – доброволец или волонтер. Вот главный агент НКО. Мы все время подчеркиваем, что наши люди стараются действовать без посреднического института, есть некое недоверие к институту, но есть доверие к референтному лицу. Если человек из моего окружения говорит: «Да, я действительно работал в НКО, и это по-настоящему», это канал информации самый доверительный. Его, к сожалению мало используют.

Третье – это само послание. Что транслировать? В ходе нашего исследования неожиданно выяснилось, что существует большой спрос на социальную рекламу, и мы начали анализировать, почему. По всей видимости, потому, что в социальной рекламе рекламируется не субъект, а деятельность. То есть мы в нашем послании должны больше внимания уделять результату, не обязательно приписывая его бренду. Как только появляется бренд, как только появляется компания, которая осуществила данную благотворительную акцию, или НКО, которая реализовала эту деятельность, доверие падает. Почему? Потому что в этом чувствуется заинтересованность. Сейчас обсуждается вопрос о том, чтобы законодательно разрешить упоминать НКО в социальной рекламе как ее создателя. Возможно, это приведет к увеличению количества социальной рекламы, но одновременно скажется и на доверии общества к рекламе, в которой будет упоминаться субъект деятельности, потому что здесь возникает заинтересованность. Еще раз повторю: в послании нужно в большей степени говорить о деятельности, а еще лучше – о результате деятельности.

Я сейчас говорил о проблеме коммуникации НКО и населения. В нашем последнем исследовании мы опрашивали и сами НКО. Например, мы просили НКО оценить по 10-балльной шкале их собственную информационную и финансовую открытость и прозрачность. При ответе на этот вопрос мы получили средние баллы 8–9. При оценке финансовой и информационной прозрачности других НКО средние баллы были 5–6. Это означает, что сами субъекты некоммерческого сообщества считают, что они друг для друга не очень открыты. Поэтому в завершение своего выступления хотел бы сказать: прежде чем повышать доверие к НКО среди широкой аудитории, хотелось бы, чтобы НКО занялись повышением открытости и прозрачности внутри своего сообщества. Понятно, что до сих пор существуют некоторые, так скажем, атавистические привычки предыдущего периода, когда НКО конкурировали друг с другом за зарубежные гранты и были друг для друга закрыты, прозрачности не было. Сейчас ситуация изменилась, сейчас НКО могли бы стать более открытыми внутри своего сектора, а это, в свою очередь, позитивно скажется и на доверии к ним всего общества.

Спасибо.

Название конференции очень многообещающе и актуально. В моей презентации всего пять слайдов: на трех из них представлено мое видение того, что происходит в третьем секторе, один содержит список вопросов. И последний – самый главный – я там рассуждаю о некоторых важных реформах, которые, как мне представляется, нужно в ближайшее время интенсивно проводить в третьем секторе.

Пытаясь определить, что такое третий сектор, мы оперируем разными понятиями, не видя грани между коммерцией и не коммерцией. Мы не понимаем, что представляют из себя общественные институты, какие у третьего сектора разновидности. Это общая проблема, но у нас в стране она проявляется наиболее ярко. На сегодняшний день, по моему мнению, не произошло серьезных подвижек в становлении институтов и структур гражданского общества. Мы – в начале пути. В целом сектор имеет очень странное позиционирование, которое не востребовано общественным мнением. Есть организации, которые нужны и полезны, на слуху, но, в целом, мнение о НКО достаточно негативное. И внутри своего цеха мы должны это признать. Эксперты сходятся в оценках, что основ для массового развития эффективных организаций нет.

Принято считать, что третий сектор должен быть нищим, но я всегда говорил, что это – неправильная позиция отдельных пассионариев, которые являются плохими менеджерами в своих организациях. Общественная организация должна быть состоятельна, в том числе финансово. Это критерий успешности организации и НКО в частности. Давайте посмотрим на источники финансирования, которые существуют у нас в стране (кроме грантов). Есть три источника: финансирование из госбюджета, целевое финансирование (членские и спонсорские взносы) и финансирование за счет коммерческой деятельности. Я говорю о разных формах государственных закупок услуг, о прямом государственном финансировании, о многих других формах. Мы прекрасно знаем, насколько низка эффективность этого финансирования. Кроме того, это очень коррумпированная сфера. Целевое финансирование требует от руководителей третьего сектора больших управленческих талантов. Нужны специальная подготовка и опыт, чего зачастую нет в наших российских организациях третьего сектора. Это можно сказать и о третьем источнике – финансировании за счет коммерческой деятельности.

Самое опасное заблуждение, которое мы здесь слышим, – это то, что у нас плохое государство, что оно ни хочет нас слышать. Коллеги, откройте глаза. Те, кого не хотят слышать, те плохо работают – не знают, кто их клиент, какую услугу они предоставляют, не понимают, как это нужно делать. Да, с государством есть проблемы, у всех есть проблемы с государством, но не это главное. Нужно говорить о низкой эффективности собственной деятельности, а чтобы она стала выше, нужно мыслить так же, как мыслит любой эффективный менеджер. Нужно служить своему клиенту, завоевывать его, думать об удовлетворении его запросов.

Конечно, можно просто ждать, когда мы все изменимся, когда у нас сложится иное представление об общественном договоре, а у государства и третьего сектора в этой модели будут уже другие роли. Но есть и другой вариант – когда в элитах появятся люди, которые поймут, как дирижировать процессом, и заработают по-новому. Это уже рыночный вариант – в обществе появятся группы, которые смогут сформулировать коллективный запрос, и на этот запрос появится предложение со стороны третьего сектора.

Если люди считают себя хорошими руководителями, то они должны создавать спрос на свои услуги, именно спрос.

По моему мнению, самые большие точки роста третьего сектора находятся около бизнеса. Я говорю не о тех, кто выстроился к бизнесу с просьбой дать денег. Я говорю о том, что сейчас появилась новая тенденция, когда начинают формироваться эффективные саморегулирующиеся организации отраслевого и профессионального толка, организации третьего сектора, обслуживающие запросы специфических групп общественных интересов.
Не буду утомлять математическими выкладками, как я к этому пришел, но мои наблюдения за третьим сектором привели меня к пониманию, что нам нужны пять серьезных реформ. Первое – это работа над имиджем третьего сектора и каждой отдельно взятой организации. Нужно работать над тем, чтобы у вас было четкое понимание вашей целевой группы и ее интересов, а она в свою очередь знала, что вы та самая организация, которая ей нужна.
Второе – уже давно назрела юридическая реформа. У нас очень сложно прописано законодательство, которое путает все у всех в головах, начиная от вопросов структурирования и заканчивая вопросами налогообложения. Третий момент – требуются стандарты публичной отчетности организации третьего сектора. Я думаю, что третий сектор допускает колоссальную ошибку, если не говорит о неспособности работать единым фронтом, а потом жалуется, что за него создает стандарты федеральная служба безопасности или другие организации. Назрела проблема зарплат руководителей, это очень важный вопрос. Вы посмотрите, ни один серьезный грантодатель, скажем США, не одобрит, если руководство получает зарплату больше 25 процентов бюджета организации. Еще одна проблема – система профессиональной подготовки руководителей и специалистов. Я считаю, что вузы одни не справляются с этим, и они в одиночку не могут сформулировать образовательный стандарт на подготовку руководителей третьего сектора. Большинство людей думают, что сначала – организации, а потом появятся профессиональные руководители. Я думаю, что можно сначала воспитать руководителей, а они уже найдут, под что создать организацию. Пятая реформа, на мой взгляд, самая сложная, хотя она не менее актуальная. И без поддержки высшего руководства страны здесь не обойтись. Это радикальная реформа системы государственных грантов и госзаказов. Она сейчас плоха, она неправильна, я даже скажу, что она не соответствует национальным интересам и не способствует развитию организаций третьего сектора. Почему я говорю от этих аспектах? Потому что я глубоко убежден, что те организации третьего сектора, которые говорят, что мы никогда не возьмем деньги у государства, не правы. Деньги от кого-то нужно брать, и зависимость всегда есть. А деньги у государства, это не деньги государства, это деньги народные, которые, в соответствии с пониманием общества, должны через систему общественного договора трансформироваться в финансирование общественных коммуникаций, которые обществу нужны. Здесь самая серьезная, философская и юридическая проблема на сегодняшний день, ее надо поднимать и ставить. Имидж, юридическая реформа, большая прозрачность и доверие, профессиональные кадры, государственное финансирование. Спасибо.

У вас чисто менеджерский подход: те, кого не хотят слышать, плохо работают. В нашем секторе, например, у правозащитников, часто наоборот: чем эффективнее они работают, тех хуже их слышит государство.

Мне придется быть дипломатичным в ответе, хотя нет, я даже обойдусь без этого, я думаю, вы меня поймете. Несмотря на то, что вы делаете потрясающий объем работы, я вынужден сказать: да, плохо работаете. Я считаю, что требуется серьезная работа и, наверное, это работа над изменением мировоззрения, по крайне мере, ключевых людей, от которых зависит принятие важных решений. Я думаю, что нужно, чтобы вы взяли на себя этот крест, и, наверное, здесь вы не дорабатываете.

Первый вопрос: есть ли данные, как сильно третий сектор отстает от первого по доверию и оценке эффективности работы? Второй вопрос: разграничиваете ли вы понятия «бизнес как получение прибыли» и «социальный бизнес»? Я тоже считаю: чем эффективней работают правозащитники, тем сложнее у них отношения с государством.

Я не смотрел последние данные и, честно скажу, у меня не возникло такого желания. Объясню, почему. Социология – вещь сложная, особенно в нашей стране, где социальная структура общества претерпевает изменения на протяжении последних двадцати лет, и она еще не пришла к стабильному устойчивому положению. Я думаю, что социальная структура будет меняться, и не только под влиянием кризиса, а вследствие того, что мир подошел к новому этапу в развитии общества. Будут серьезные социальные сдвиги. Второе, почему мне не была любопытна статистика. Например, общественное мнение всегда плохо относится к бизнесу, при этом на вопрос социологов, где вы хотите, чтоб работала ваша дочка, отвечают – в бизнесе.

Наверное, вы обратили внимание, что я считаю вопрос финансирования ключевым. У нас в стране на сегодняшний день не существует (за исключением грантов через Общественную палату и еще где-то) системы, когда берутся народные деньги из бюджета и раздаются организациям, которые пользуются доверием, прозрачны в процессе перераспределения средств, не зависимы от государства. Приведу несколько экстравагантный пример. USAID распределяет деньги. Чем они лучше, чем такая система, если бы она была внутри России? Вопрос состоит в зрелости наших элит, в том, насколько они понимают, что эта деятельность важна, в том числе и правозащитная. Возьмите другую статистику. На кого опирается в кризис перепугавшийся народ? На государство? Чем оно поможет? Мы так уже жили, вы же знаете, не бывает оттуда помощи. Есть очень интересные социальные искривления. До тех пор наша российская элита не повзрослеет, пока будет считать, что государство – это все, что государство – это правильно. До тех пор, пока они не начнут думать, что государственная машина не всегда эффективна и совершает ошибки. До тех пор, пока они не перестанут думать, что государственная машина должна заниматься постоянным креативом, вместо того, чтобы выполнять народную волю. Но они так думают, потому что мы с вами так думаем, к сожалению.

Когда вы говорили об этических нормах, стандартах вы сказали, что у вас есть свое мнение по этому поводу.

Мне кажется, что этические нормы и стандарты работают только там, где социальная структура устоялась: видны все игроки, четко дифференцируются, понятны в своих действиях, то есть прозрачны, и их достаточно много. Тогда могут возникнуть некий коллективный договор относительно правил игры и механизм, отслеживающий, соблюдаются эти правила или нет. В социальной неразберихе, которая творится в третьем секторе (на мой взгляд, это большая неразбериха), я считаю, никакого единого саморегулирующего стандарта не будет. Вопрос технически невозможен. Я понимаю и разделяю опасения многих, что лучше бы не допускать государство до того, чтобы оно тебя регулировало. Я очень осторожно произнесу эту фразу, но все более и более склоняюсь к тому, что в рамках реформирования законодательства, которое дает дефиниции того, какие формы и методы существования общественных институтов возможны, нужно создавать обязательные для всех принципы раскрытия информации. Я думаю, что это будет шаг вперед, очень существенный, если принципы раскрытия информации будут законодательно прописаны и будут обязательными для всех. Вот маленький пример: мы в Ассоциации менеджеров года три уже готовы раскрыть любую информацию, но мы этого не будем делать, пока не будет закона, обязывающего нас это делать. Знаете, почему? Потому что общественные организации, точно так же, как любые организации в этом мире, конкурируют за влияние, за своего клиента. Мы не считаем необходимым раскрывать информацию в ситуации, когда организации, которые с нами конкурируют за того же клиента, действуют не по тем же принципам, что и мы. А доверие – это наша аудитория, и мы имеем полное доверие. Я имею в виду, не все раскрывать не будем. Финансовую деятельность раскрывать не будем, а вся остальная деятельность, она раскрывается в режиме онлайн.

Когда эксперты работали над основными принципами деятельности НКО и этическим кодексом, то очень много говорили о том, что сам некоммерческий сектор очень многолик, многообразен, что очень трудно создать некие этические нормы для любых организаций. Поэтому то, что получилось в итоге, не есть, строго говоря, некие проверяемые требования или само требование. Это скорее попытка осознания, что мы есть и каким общим принципам следуем. Потому что для всех единое трудно, но я считаю, что нужно пытаться создавать некие этические стандарты, нормы, кодексы для узких групп, может быть организаций, работающих в определенных сферах, может быть более реальных задач.

У меня комментарии к цели сессии. Мне кажется неправильным, если мы будем разрабатывать стратегию, основываясь на методологически некорректных исследованиях.
Поэтому у меня комментарии к исследованиям. Я против того, чтобы в основу нашей стратегии ложились исследования, когда граждан спрашивают о тех вещах, в которых они не компетентны. Как могут люди сравнивать, какое количество фондов является надежными, не надежными, заслуживающими доверия. Это просто проекция общественной паранойи по поводу НКО, чисто проективный, психологический вопрос. Я задавал в Интернете вопрос: «Куда осенью должны мигрировать птицы? На юг, на север, на восток, на запад?» Я получил ответы, могу опубликовать, и все будет выглядеть научно. Смысл этого? Хочу обратить внимание на доклад И. Задорина. Мы все начали смешивать благотворительность и НКО в целом. А это разные вещи, и их надо четко разделять. Причина финансовой закрытости не в конкуренции между НКО, а в безумии российского налогового законодательства и в опасении административного давления. Если я попытаюсь объяснить обществу, почему мы платим зарплату так, а не так, мне нужно будет объяснить весь налоговый кодекс. Зачем я буду тратить на это время и силы? Я хотел сказать о нескольких вещах, которые не прозвучали вообще. Мы сталкиваемся с целенаправленными усилиями дискредитации некоммерческого сектора. Во-первых, постоянные обвинения в шпионаже. Во-вторых, – это участие в проплаченных акциях массовых движений.

Мое выступление является логичным продолжением того, о чем говорил Сергей Литовченко, потому что он показал некие горизонты, к чему нужно стремиться НКО, чтобы быть эффективными и стать значительной общественной силой. Я буду говорить о том же, но в ракурсе повышения доверия. Но не о том, к чему надо стремиться, а том, что, на мой взгляд, нам всем вместе уже удалось сделать, потому что мое выступление – это своего рода подводка к дальнейшей работе в секциях. Наверное, я назову не все, но постараюсь рассказать о главном. О том, что, на мой взгляд, необходимо делать для выхода из кризиса доверия НКО, потому что такой кризис существует, и мы уже давно в нем живем, в отличие от экономического. В кризисе доверия НКО мы живем лет 20.

В заголовки секций вынесены три основных направления: прозрачность и подотчетность НКО; этические кодексы, стандарты и саморегулирование в НКО-сообществе; PR для НКО в условиях недоверия со стороны общества. Эти направления необходимы, но недостаточны, если говорить о завоевании доверия. Докладчики, выступавшие на пленарном заседании, отмечали, что для того чтобы получить это доверие, НКО должны эффективно работать, быть финансово устойчивыми, иметь попечительский совет и еще многое должны сделать, чтобы это доверие завоевать. Но обсудить все аспекты на двухдневной конференции не удастся, поэтому мы выбрали три основных направления, и я хочу сказать, что уже сделано в этих областях.

Направление первое – повышение прозрачности и подотчетности. Два года назад в разных в регионах России прошла серия дискуссий о прозрачности НКО. В этих дискуссиях активно участвовали не только НКО, но их заинтересованные стороны: представители власти, бизнеса и СМИ. Результатом этих дискуссий стала разработка свода базовых принципов деятельности НКО в России как некой направляющей для развития организаций в этой сфере. Кроме того, каждый год проводится конкурс годовых отчетов НКО, который инициировал Центр развития НКО Санкт-Петербурга (параллельно проходит такой же конкурс для донорских организаций). Количество отчетов, поданных на этот конкурс, все время увеличивается, хотя общий итог пока не очень сильно впечатляет. В этом году на конкурс было подано 72 отчета, это, конечно, мало, но можно говорить о позитивной динамике. Так, появились региональные конкурсы отчетов НКО; разрабатываются методические рекомендации; НКО ведут диалог на эту тему, обсуждают, думают, как усовершенствовать эту отчетность; вопросы прозрачности и подотчетности обсуждаются на различных конференциях. Ведется работа и на международном уровне. Мне посчастливилось стать участником международной рабочей группы, которая разрабатывает приложение по отчетности НКО к Руководству по отчетности в области устойчивого развития GRI (G-3). Этот процесс стимулирует НКО посмотреть на то, какой вклад они вносят в устойчивое развитие, насколько они результативны с этой точки зрения. АСИ уже вовлекает в эту работу другие НКО. Конечно, мы сейчас далеки от идеала, но, тем не менее, все больше НКО имеют сайты, где помещается отчетность о деятельности организации. У нас есть хорошие примеры, на которые можно равняться.

Теперь о другом направлении – попытке регулирования, разработке стандартов. Существуют НКО, которые уже разработали собственные этические кодексы. Принятие этических кодексов нельзя назвать саморегулированием, но это путь к саморегулированию, попытка оценить самих себя. Разработаны НКО-координаты, к ним уже присоединились 242 НКО из разных регионов России. Мы очень гордимся этим. В создании документа приняли участие сотни организаций. Теперь нужно решить, как мы будем двигаться дальше, чтобы понимать, следуем ли мы принципам своей деятельности. Ведется работа над созданием системы учета и проверки.

Последнее направление – выстраивание отношений с заинтересованными сторонами, формирование позитивного отношения к организациям, создание того имиджа, о котором говорил С. Литовченко и многие другие докладчики. Здесь тоже есть некоторые успехи. АСИ не так давно выпустило методическое пособие о том, как правильно выстраивать отношения с заинтересованными сторонами, подготовленное на основе рекомендаций Института этической отчетности – AccountAbility (Великобритания). Появляется все больше НКО, преуспевших в создании своих брендов, кто-то на региональном уровне, кто-то на муниципальном или федеральном. Примеров таких немного, но они есть. В последнее время мы являемся свидетелями того, как граждане все больше подключаются к деятельности НКО. Пока это движение столь фрагментарно, что даже не фиксируется социологическими исследованиями. Социологи рассказывают о результатах своих опросов, говорят о том, что ничего не меняется или меняется незначительно. Но организации, которые достигли некоторых успехов, возмущаются, они говорят, что у них увеличилось количество сторонников, волонтеров, а социологическими исследованиями это не фиксируется. У нас есть прекрасные примеры, которым можно следовать. Сегодня мы представим вашему вниманию добровольческую кампанию некоммерческого сектора. Мы счастливы, что смогли ее разработать с помощью огромного количества волонтеров и партнеров. Она называется «Так просто», но об этом позже.