СЕКЦИЯ № 1 "ПРОЗРАЧНОСТЬ И ПОДОТЧЕТНОСТЬ НКО"

Модераторы:
Орлова Анна Валерьевна, руководитель направления «Ресурсный центр для НКО» Центра развития некоммерческих организаций (Санкт-Петербург)
Грешнова Екатерина Владиславовна, директор программ Evolution and Philanthropy

СТЕНОГРАММА

====================
19 ФЕВРАЛЯ 2009 ГОДА
====================

Анна Орлова:

Уважаемые коллеги, мы рады, что из наиболее актуальных тем для обсуждения вы выбрали тему подотчетности и прозрачности. И рады, что можем начать работу.

Эту сессию начну я, а следующую будет вести Екатерина. Мы будем записывать результаты обсуждений. Это важно, потому что главный момент, отличающий конференцию от других мероприятий, – выход на конкретные результаты и рекомендации. То есть мы воспринимаем эту конференцию, с одной стороны, как экспертную (в этом плане все сидящие в зале – эксперты, имеющие свое мнение и опыт, связанный с заявленной темой), а с другой – как рабочую. Мы пришли сюда не только послушать других, но высказать свои предложения и дискутировать.

Мы надеемся на реальную дискуссию и реальную работу. Поэтому доклады, заявленные в секции, - это лишь начальные точки отсчета. Мы попросили заранее подготовиться нескольких участников и высказать свое мнение на заявленную тему. Желающие выступить после перерыва или сегодня, если останется время, могут сообщить Екатерине тему своего выступления. Для нас важно собрать как можно больше мнений, предоставить возможность высказаться как можно большему количеству присутствующих, потому что этот опыт бесценен.

Я хочу сказать несколько слов о том, как мы будем строить работу. Сегодня мы хотели посвятить две наших сессии анализу сложившейся ситуации с подотчетностью и прозрачностью НКО, зафиксировать решения проблем, которые сейчас стоят перед НКО в этой сфере. Процесс выработки рекомендации мы хотели бы перенести на завтра, когда познакомимся с опытом иностранных экспертов.

А сейчас я предоставляю слово консультанту Фонда Ч.С. Мотта в России Вячеславу Бахмину.

Вячеслав Бахмин, консультант консультант Фонда Ч.С. Мотта, член Московской Хельсинкской группы, председатель правления Сетевого Института общественных инноваций:

Спасибо. Поскольку эта тема меня интересует давно, буду говорить вещи, которые для меня лично очень важны и, может быть, многие с этим не согласятся. Начать хочу с того, что тема прозрачности и отчетности мне кажется главной, и не случайно она широко обсуждается не только в нашей стране, но и во всем мире. Это связано с тем, что основным капиталом для НКО является капитал доверия, потому что только на этом капитале может строиться эффективная работа организации.

Во время региональных дискуссий, посвященных важности третьего сектора, открытости и отчетности НКО, высказывались мнения, что вообще это никому не нужно. Я думаю, есть организации, которым это совсем не нужно и для которых не важны ни репутация в обществе, ни такое понятие, как общее благо. Они работают для своих узких целей и не хотят «светиться». Но все-таки большинство некоммерческих организаций работают в той сфере, которая важна для общества в целом, и оценка общества для них тоже чрезвычайна важна.

Если говорить о терминах, то во время дискуссий много спорили о том, что такое открытость и прозрачность, чем они отличаются. Мне кажется, разница здесь простая. Открытость - односторонняя акция, когда вы открываетесь и говорите: смотрите, вот мы какие; публикуете какие-то материалы, отчеты и т.д. Прозрачность - это вы глазами других: то есть для них вы прозрачны и понятны. И если вы понятны для других, то это значит, что вы прозрачны. А поскольку другие очень разные, то найдутся те, для которых вы непрозрачны. Но мы говорим о целевых аудиториях, о больших группах лиц, для которых норма прозрачности вполне естественна и достаточна. И конечно, для открытости и прозрачности очень важно, чтобы вы говорили языком понятным для большой аудитории, а иначе вас не поймут.

Если говорить об отчетности и подотчетности, то она сегодня разделяется на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя отчетность, внутреннее построение коммуникаций в организации - очень важны. Также важна и внешняя отчетность, которая бывает добровольной. Сейчас мы говорим больше о добровольной отчетности, потому что обязательная отчетность - это то, что нам диктуют сверху, иногда она бывает неэффективна и для нас, и для контролирующих органов, и мы это знаем.

Но то, что мы считаем важным - самостоятельно выдавать наружу то, что мы делаем, - это и есть внутренняя добровольная отчетность, которая диктуется тем, что мы хотим быть прозрачными и понятными. А для чего вообще это нужно? Все организации хотят добиться успеха, хотят быть эффективными, признанными, иметь хорошую репутацию. И этот успех зачастую зависит не только от наличия денег, но и от отношения целевой аудитории, отношения людей к организации, от атмосферы внутри НКО, от эффективного управления, которое также зависит от атмосферы в организации. Все это в конце концов выливается в доверие: чтобы изнутри было доверие и извне к вам относились с доверием. Наверное, еще не все организации понимают, насколько это важно. Но есть такие организации, которые без такого доверия работать не смогут. Например, хорошо известные фонды местных сообществ. Без доверия к этой структуре они на местном уровне никогда не смогли бы ни собрать средства, ни приобрести партнеров. К ним бы относились очень подозрительно, как относятся ко многим фондам.

И еще пример. Существует Российский фонд помощи, основные принципы деятельности которого - прозрачность и отчетность. И если хоть один донор заподозрит, что средства идут не по назначению или они распределяются непрозрачно, то можно представить, чем закончиться работа такой организации. Это важно еще и потому, что существуют так называемые имитационные организации, которые наживаются на благотворительной деятельности и кладут деньги себе в карман. Они процветают на фоне непрозрачности третьего сектора. Если третий сектор и некоммерческие организации будут открыты и прозрачны, то на этом фоне мошенникам не выжить. И понимание важности таких проблем – уже хорошая тенденция и в российском некоммерческом секторе, и мировом некоммерческом секторе в целом. Именно поэтому были созданы «НКО-координаты» (основные принципы деятельности НКО в РФ), которые можно критиковать… Вопрос в том, что вы от них ожидаете?

Также хочу отметить важность подключения к Глобальной инициативе подотчетности GRI, в которой Россия тоже будет играть какую-то роль при создании норм, применимых к некоммерческим организациям. Власть тоже предпринимает попытки стать более открытой и доступной для людей. Об этом свидетельствует Федеральный закон «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», принятый в феврале этого года. Конечно, это можно считать шагом к открытости, но боюсь, что здесь нет прозрачности, так как эта открытость мало кому понятна, и люди не знают, как ее использовать. Но это уже проблема третьего сектора, который может научить людей пользоваться этой информацией в своих интересах и целях.

И последнее. Хотя большое количество организаций поддержали документ «НКО-координаты», к сожалению, процесс идет очень сложно. Это происходит, на мой взгляд, по следующим причинам. Во-первых, из-за недооценки НКО важности этого процесса. Многие организации чувствуют себя вполне самодостаточными, считая, что все, что они делают, они делают правильно, а если их не понимают, то это не их проблемы. И такая тенденция есть. Я считаю, что во всех наших проблемах надо искать вину, прежде всего, в нас самих, потому что во многом реакция власти и общества зависит от наших действий, от того, что мы предлагаем обществу и как взаимодействуем с властью. Во-вторых – из-за боязни открытости. Многие организации уверены, что если они открываются, то есть публикуют всю информацию, в том числе финансовую, то становятся уязвимыми, у них легко найти слабое место… Со всем этим я абсолютно не согласен. Более того, считаю, что открытость и прозрачность деятельности организации способствует ее утверждению в сообществе и формированию доверия к ней. Ведь если вы не прозрачны, то вы непрозрачны, в первую очередь, для общества, но не для власти. Власти все равно, она про вас все что нужно узнает и обязательно найдет те точки, на которые можно нажать… Когда вы открыты, очень трудно что-то против вас сфальсифицировать. Если такое произойдет, то все равно моральная победа в глазах общества будет за вами, а не за теми, кто это сделал.

И еще хочу отметить, что в последнее время много говорят о том, что для прозрачности и открытости не хватает ресурсов: надо отчеты публиковать, надо что-то писать… На мой взгляд, это все попытки найти предлог… Ведь открытость может быть разная, все зависит от того, какими ресурсами вы располагаете. Например, у вас не хватает средств, чтобы напечатать красочный отчет - сделайте его на обычной бумаге; нет принтера - напечатаете текст на машинке, попросите у соседей ксерокс, чтобы сделать 20 экземпляров. И это уже отчет. В этой связи хочу сказать по поводу Интернета. Всемирная сеть очень быстро развивается, у многих появились сайты. Но если в организации нет человека, который им занимается и следит за обновлением информации хотя бы раз в месяц, - закройте его. В противном случае это сильно ударит по репутации вашей НКО. Любой человек, обратившийся к вашему сайту, который не обновлялся, предположим, с 2006 года, будет думать, что вы либо не работаете, либо у вас такие сотрудники, от которых лучше избавиться.

В своем выступлении я затронул все проблемы, которые меня сейчас волнуют.

Анна Орлова:

Большое спасибо, Вячеслав Иванович. Кто хочет выступить с комментарием или задать вопрос, пожалуйста, можете это сделать.

Лев Левинсон, эксперт Института прав человека, член Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в РФ:

У меня есть небольшой комментарий. Я согласен с тем, что говорить о высокой степени прозрачности уместно по отношению к фондам местных сообществ, фандрайзинговым организациям и т.п. – то, о чем говорил Вячеслав Иванович. Также я согласен с ним в том, что прозрачность должна присутствовать там, где речь идет о социальном заказе, о средствах, которые выделяет государство, о пожертвованиях на целевые программы для некоммерческих организаций. Но уместно ли равные правила прозрачности распространять на все организации? Ведь прозрачность - достаточно специальный инструмент контроля, и, прежде всего, со стороны государства. И я бы все-таки не ставил здесь знак равенства… Прозрачность - это то, что я обязан показать, а открытость – то, что я сам показываю. Именно так я это воспринимаю.

Что касается коммерческих организаций, то они, в принципе, не должны быть прозрачными, никто к ним таких требований не предъявляет. К некоммерческим организациям государство подступает все ближе и ближе… В Гражданском кодексе, особенно в первой его части, закреплена идея недопустимости вмешательства кого-либо в частные дела, понимая под частными делами как коммерческие, так и некоммерческие формы деятельности. В ситуации такой разнонаправленности (с одной стороны - саморегулируемость, с другой - расширение контроля и все большее вмешательство со стороны власти) согласие на тотальную прозрачность с нашей стороны, принимается как подыгрывание государственным мерам.

Вячеслав Бахмин:

Отвечу коротко. Есть организации, для которых существует определенный лимит прозрачности, связанный с их деятельностью. И в этом смысле не все может быть прозрачным, потому что это связано с проблемой конфиденциальности, сокрытия личной информации и т.п. В остальном комментарий Льва Левинсона как раз проиллюстрировал остроту другой проблемы - это точка зрения определенной части третьего сектор, которая считает, что ряд организаций, становясь прозрачными, делаются уязвимыми для государства. И если для одних это необходимо, то для других - абсолютно не нужно и противопоказано. Я считаю, что если организации хотят иметь хорошую репутацию, быть понятными обществу и иметь его поддержку, то их деятельность должна быть прозрачной (даже если это будет ограниченная прозрачность). Иначе ими будут манипулировать гораздо больше. Практически мы попадаем в поле манипуляции власти из-за своей непрозрачности. Это моя позиция, и я готов ее отстаивать.

Анна Орлова:

Большое спасибо за позицию. А сейчас с комментарием выступит президент Российского центра развития добровольчества (Московский дом милосердия) Галина Бодренкова.

Галина Бодренкова, президент Российского центра развития добровольчества, руководитель Благотворительного фонда «Московский Дом Милосердия», консультант Комитета ГД по делам общественных объединений и религиозных организаций (Москва):

Конечно, я полностью согласна с выступлением Вячеслава Ивановича. Но, тем не менее, у меня есть замечания. В своем выступлении он затронул тему организаций-мошенников.

Мне кажется, мы сами создаем миф о них и усугубляем эту проблему тем, что не называем эти организации, даже если знаем про их существование. Более того, мы даже не составляем список организаций-мошенников. Я считаю, что если есть факты, об этом надо говорить, приводить их в пример. В своей деятельности мне приходилось сталкиваться с подобными организациями.

Также хочу отметить, что когда мы говорим о прозрачности и открытости, то зачастую сравниваем эти понятия с отчетностью организации, которая исходит от государственных органов. Я считаю, что нельзя путать эти понятия. Прозрачность – это механизмы принятия решения и механизмы работы совета директоров, то есть то, как вы работаете внутри. А открытость – это когда мы позволяем войти вовнутрь организации. В этом их отличие.

Валентина Пестрикова, заместитель директора Самарской региональной общественной организации историко-эко-культурная ассоциация "Поволжье":

Не понимаю, какие могут быть тайны в деятельности организации, кроме тайны жертвователя: если он считает, что не нужно разглашать информацию, - это его право. Раскрытие той информации, которая регулируется законом, чтобы не делать уязвимыми и граждан в силу ряда каких-то причин. Например, есть объединения ветеранов, организации особого риска - у них, я полагаю, могут быть какие-то моменты так или иначе связанные с государственными тайнами. Все остальное должно быть открыто, прозрачно, подотчетно. Не может быть в деятельности негосударственной некоммерческой организации закрытых зон. И когда мы говорим, что кто-то не хочет чего-то, или опасается, или это позиция организации, значит, не надо такую организацию создавать. Распустите вашу негосударственную некоммерческую организацию, если вы чего-то такого опасаетесь.

Здесь уже много говорили о том, что абсолютная прозрачность некоторых организаций в силу специфики их деятельности может сделать их более уязвимыми перед государством. Не называя конкретную организацию, приведите, пожалуйста, пример того, как прозрачность организации может сделать ее беззащитной и уязвимой, чем-то ей помешать…

Вячеслав Бахмин:

Например, НКО в Москве хочет организовать пикет, проведение которого по каким-либо причинам власть не устраивает. И если об этом станет известно заранее, то всех участников пикета могут просто задержать где-нибудь по дороге. К сожалению, подобное происходит часто.

Валентина Пестрикова:

Это не пример. Если организация рассказывает о своей деятельности, если она объявляет о проведении пикета, то в чем тут прозрачность? Может быть, у нас терминологическое недопонимание? В чем в данном случае должна быть прозрачность? Организация в силу своей деятельности должна привлечь людей к участию в пикете, поэтому она заранее сообщает, где и по какому поводу его проводит. Если организация об этом не проинформирует, смысла в этом пикете не будет. Правильно? Для меня прозрачность в данном случае даже не включается… Вопрос не в этом. Предположим, мы не скажем об этом пикете, но он все равно состоялся, и власть применила свои действия. Участники вышли незаконно, не согласовали время, нарушили закон… Причем здесь прозрачность?

Анна Орлова:

Уважаемые коллеги, я хочу прояснить один момент, который является очень важным для нашей дальнейшей работы. Итак, что мы подразумеваем, когда говорим о прозрачности и подотчетности? Мне кажется, что сейчас у нас нет единого подхода к пониманию наших основных понятий. Я предлагаю отталкиваться от тех понятий, которые предложил Вячеслав Иванович. А именно: открытость понимать как наличие каналов получения информации, то есть мы открыты, если любой эту информацию может получить. Говоря о прозрачности, я предлагаю следующее: прозрачной является та информация, которая написана понятным языком и доступна для той целевой аудитории, для которой эта информация предназначена. И в этом случае некоммерческая организация сама может определять аудиторию, до которой она хочет донести эту информацию, и сформулировать ее в тех терминах, в которых она будет доступна для целевой аудитории. Это вопрос языка. И в этом плане гораздо важней другой пример, чем случай с пикетом. Так, когда у целевой аудитории, например, у тех, кто хочет потенциально пожертвовать кому-то средства, возникает вопрос: откуда НКО получают деньги и как их тратят, а информации на сайте нет. Есть какая угодно информация, она открыта, а нужных сведений, финансовой информации нет. Значит, деятельность организации становится непрозрачной по тому запросу, который есть у аудитории, непрозрачной для той целевой группы, с которой она работает. И если у НКО есть такая целевая аудитория, как государственные структуры или, по крайней мере, она выделяет для себя эту аудиторию как специальную, то у нее появляется специальный вид прозрачности.

Предлагаю принять такой подход в определении наших основных понятий. Если у вас есть какое-то свое понимание этой терминологии, то фиксируйте это в своих дальнейших выступлениях.

Екатерина Максимова, директор Некоммерческой организации "Региональный информационно - ресурсный фонд" (Ульяновск):

В США проблема налоговой отчетности для НКО также очень актуальны. Там существуют основные налоговые формы финансовых отчетов НКО, к которым относятся формы 990 и 990-EZ. В принципе, это механизм открытости некоммерческой организации. Мы сколь угодно можем смотреть сайты, искать там что-то, но это, по-моему, неэффективный метод, вернее, эффективный в отдельных случаях.

Если говорить о прозрачности, то это вопрос не простой… Прозрачность - это термин, который должен быть понятным для других, и нужно понять, для кого.

Анна Орлова:

Я хотела бы передать слово начальнику отдела мониторинга и оценки Детского фонда «Виктория» Елене Коноваловой. Фонд является единственной организацией, которая создала годовой отчет в соответствии с международными стандартами GRI. Мы просили Елену Васильевну рассказать о своем опыте создания отчетов, о том, что это дает организации и почему она на это решилась.

Елена Коновалова, начальник отдела мониторинга и оценки Детского фонда «Виктория» (Москва):

Сначала мне хотелось бы сказать несколько слов о нашем фонде и о том, что мы делаем. Детский фонд Виктория – это частный фонд, который был создан в 2004 году. Наша миссия - сохранять, возвращать и создавать опору детям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, содействовать проявлению родительской любви и заботы в семьях, физическому, духовному и интеллектуальному развитию детей. Мы работаем с воспитанниками детских домов, школ-интернатов, с детьми, устроенными в семьи. Также в область нашего интереса попадают дети из семей, находящихся на грани распада. Таким образом, практически все наши программы ориентированы на следующие направления: профилактика социального сиротства, семейные формы устройства детей, оставшихся без попечения родителей, развитие их компетенций и социализация, развитие добровольчества и благотворительной среды. Деятельность фонда направлена на то, чтобы дети сохраняли и обретали семьи, получали надежную внутреннюю опору для успешной реализации своих жизненных целей, проживали счастливое эмоционально- наполненное детство, получали хорошее образование и профессию, становились духовно развитыми и успешными членами общества.

Мы работаем в 42-х регионах, имеем представительства в Краснодаре и Новосибирске. Это коротко о том, что мы делаем и каков масштаб нашей деятельности. В связи с этим мы выделяем группы, которые условно делим на внутренние и внешние, у них разная степень вовлеченности в деятельность фонда. Внутренние группы - это попечительский совет, партнеры организации, в нашем случае – это детские учреждения, наши партнеры; следующая группа - это власть и соответствующие профильные департаменты и последняя - профессиональные сообщества: потенциальные доноры, эксперты, к которым мы обращаемся, если это необходимо для разработки программ. Мы пытались для себя определить, на какой стадии развития находится наша организация. Мы считаем, что на данный момент у нас все-таки самый низкий уровень взаимодействия с внешним профессиональным сообществом, то есть низкий уровень информирования. В этом смысле мы можем сказать, что только предоставляем отчетность, стараясь сделать ее языком, который был бы понятен для каждой группы сообщества.

Говоря об уровне взаимодействия с властью, то в своей деятельности мы опираемся не только на соглашения, которые подписываем с региональными властями, но и на получение обратной связи, которая помогла бы нам скоординироваться в наших действиях и определиться в конкретных проектах и программах. Что касается партнеров, то это те детские учреждения, с которыми мы активно работаем, и их мнения очень важны для нас. Здесь взаимодействие происходит не только на уровне отчета о том, что мы делаем, не только на уровне обмена мнениями о том, что хотелось бы сделать, мы также используем такие методы, как участие в экспертных группах, приглашения к выступлению на конференции и др. Что касается последнего, более глубинного уровня, это, конечно, попечительские советы, которые наиболее приближены к управлению фондом.

Если говорить о том, какие основные инструменты взаимодействия мы используем, то самая интересная часть – регулярная нефинансовая отчетность. Как уже неоднократно говорилось, отчетность важна не только для того, чтобы рассказать, показать и проинформировать о том, что мы делаем, но и для того, чтобы получать в определенных случаях необходимую для работы обратную связь.

Говоря об отчетности, для нас важно было не только рассказать о себе, но и проследить нашу деятельность, показать в отчетах динамику. Мы проводим диалоги со стейкхолдерами и, опираясь на них, составляем следующий отчет с учетом замечаний, также рефлектируем нашу деятельность именно в этом ключе.

Итак, говоря об отчетах по стандартам GRI, прежде всего мы опираемся на принципы, заложенные в этих стандартах. Во-первых, это соблюдение принципа существенности. В отчет должна включаться информация, которая является важной и для фонда, и для стейкхолдеров, то есть должны освещаться только существенные вопросы. Во-вторых, в отчет должны войти мнения всех стейкхолдеров, которых мы выявили и опросили, и их пожелания. В-третьих, мы должны рассматривать себя не отдельно от мира, а в контексте с ним. В частности, это является причиной, по которой мы делаем отчет по международным стандартам. И информация по всем этим вопросам отражена в отчете в максимально полном объеме.

А теперь коротко о том, почему мы выбрали международные стандарты отчетности, и что это дает фонду.

Здесь было много сказано о том, что надо говорить на понятном языке, и если мы хотим заявить о себе, рассказать о своей деятельности, привлечь к этому внимание, то, конечно, должны опирается на стандарты, принятые во внешнем мире. Мы выбрали GRI, потому что это международный стандарт и его придерживаются в своих отчетах и коммерческие организации. Мы не хотели становиться открытыми исключительно для некоммерческого сектора. Мы хотели открыть свою деятельность для всех секторов, поэтому выбрали стандарты, которые были бы понятны максимально широкому кругу наших стейкхолдеров. Что дает это фонду? Представление о своей деятельности, стандарты на языке, который понятен бизнесу, власти и НКО, - это очень важно. Единственное ограничение на тот момент, когда мы издали наш первый социальный отчет-2006, заключалось в том, то стандарты GRI являются стандартами общего вида и для каждого сектора, для каждой отрасли есть свои приложения, где эти стандарты детализируются. На тот момент приложений для некоммерческого сектора не было. Сейчас оно разрабатывается, и мы надеемся, что на следующий год мы увидим это приложение. Использование этих стандартов для своей отчетности фонду дало признание своей деятельности не только среди некоммерческих и благотворительных организаций, но и среди профессионального сообщества.

Анна Орлова:

Большое спасибо. Пожалуйста, задавайте вопросы.

Ольга Евдокимова, директор фонда Evolution and Philanthropy:

Мы сейчас услышали выступление частного благотворительного фонда, а не НКО. У меня вопрос: а существуют ли в США или странах Западной Европы подобные фонды, использующие международные стандарты?

Елена Коновалова:

Вы хотите знать, есть ли прецеденты в других странах? Когда мы анализировали практику использования стандартов GRI для составления отчетов социальной отчетности некоммерческими благотворительными фондами, то выяснили, что такие есть. Они, в частности, представлены в отдельной базе данных на сайте GRI. Правда, она еще до конца не сформирована, но кое-что здесь есть. К сожалению, в тех отчетах я не нашла частных фондов, но нашла благотворительные организации. Я не могу говорить за частные фонда, но такие отчеты благотворительных организаций по стандартам GRI в мире имеют место быть.

Алла Балашова, директор по развитию Нижегородской ассоциации неправительственных некоммерческих организаций "Служение":

У меня вопрос банальный – о затратности. Какое количество сотрудников принимает участие в подготовке отчета, и сколько времени на это уходит? Сколько денег нужно на печать? Какие еще ресурсы используются в процессе подготовки отчета на поиск информации, обработку, систематизацию и пр.

Елена Коновалова:

Здесь надо говорить с точки зрения разных организаций, их численности. Например, в нашей организации есть PR-отдел, отдел по сбору информации, в частности, отдел мониторинга и оценки; есть программная дирекция. То есть у нас достаточно мелкое разделение труда. Для такой организации это не такие большие затраты. Но если организация состоит из трех человек, процесс подготовки отчета был более затратен.

Алла Балашова:

Правильно ли я поняла, что все подразделения фонда работают на создание этого отчета по тем показателям, которые вы для них устанавливаете?

Елена Коновалова:

Да.

Андрей Сапожников, заместитель директора по развитию Регионального благотворительного фонда «Самарская губерния»:

Елена Васильевна, насколько я знаю, у вас было принято решение о закрытии сайта и приостановление его деятельности. Скажите, пожалуйста, это было намерено сделано? Если да, то почему? Насколько я знаю, сайт хорошо работал, был интересный, а потом вдруг закрылся.

Елена Коновалова:

Одной из существенных причин его закрытия является, конечно, то, что сайт был недостаточно профессионально организован. А мы придерживаемся высоких стандартов в своей деятельности - как в менеджменте, так и в предоставлении оказываемых услуг. Поэтому было принято решение о временном приостановлении сайта. Но сейчас он заработал. У нас есть команда, которая серьезно работает над его структурой, над тем, чтобы он был не просто заставкой, а стал ресурсным полем для специалистов. Надеюсь, в ближайшее время мы вернем свои позиции.

Роман Склоцкий, исполнительный директор Межрегиональной общественной организации содействия программе воспитания подрастающего поколения и «Большие братья, большие сестры» (Москва):

Свой первый отчет вы сделали в 2006 году. Хотелось бы узнать, что конкретно изменилось за это время, появились ли какие-либо сдвиги? Есть ли результаты?

Елена Коновалова:

Мы его сделали не для галочки. По этим же стандартам подготовлены отчет-2007, отчет-2008, и мы собираемся продолжать это делать. Для нас это очень важно: взяв на себя такой стандарт качества, мы должны нести его дальше. А все наши изменения мы отразим в отчете. Как я уже сказала, в 2007 году мы провели диалоги со стейкхолдерами, в этом году мы их повторяем и все это найдет отражение в нашем отчете.

Анна Скворцова, заместитель исполнительного директора Санкт-Петербургской благотворительной общественной организации «Центр развития некоммерческих организаций»:

Елена Васильевна, а повлияло ли составление отчета на ваше планирование? Может быть, вы стали включать в план какие-то новые элементы?

Елена Коновалова:

Многие знают, что в стандартах GRI «устойчивое развитие» трактуется как социальное, экологическое и экономическое. Надо сказать, что в экологической сфере у нас были сложности с поиском показателей, которые бы отражали нашу деятельность, потому что экологических моментов в ней не наблюдалось. Но сейчас у нас начинают появляться те направления деятельности, в которых мы сможем отражать и эти показатели. Например, появилось строительство детских центров, что связано с землей и экологией этого района, постройками и экологичностью этих построек. Я думаю, что если не в этом отчете, то в следующем эти показатели у нас будут присутствовать.

Галина Бодренкова:

Вы работаете только в регионах присутствия или в других регионах тоже? Это первый вопрос. Второй - не рассматривали ли вы вопрос о применении русского варианта понятия «стейкхолдеры»?

Елена Коновалова:

Спасибо. Если говорить о тех услугах, которые мы оказываем, то мы их оказываем только в регионах нашего присутствия (услуги детям, семьям). Что касается второго вопроса, мы опирались, на взаимодействие со стейкхолдерами. Конечно, мы стараемся использовать русские слова… Это вопрос терминологии.

Анна Орлова:

Когда я читала отчет фонда, мне было скучно… И хочу задать вопрос: он ориентирован на власть, бизнес? Вы говорили, что одно из самых главных преимуществ отчета - это понимание и близость к этим целевым группам. Работает ли GRI на такую целевую группу, как население? Наверное, такая частная задача, как понимание населением его деятельности, перед фондом не стоит?

Елена Коновалова:

На самом деле это очень полезная обратная связь, мы ее уже получали. В нашем отчете-2007-2008 хотим сделать на этом акцент, чтобы отчет не был скучным.

Анна Орлова:

Завершая эту часть сессии, я хотела бы попросить Кеннета рассказать о распространении отчетов частных фондов по стандартам GRI, если он располагает подобной информацией.

Кеннет Бергер, президент и генеральный директор Charity Navigator (США):

В нашем случае есть три типа НКО: общественные благотворительные организации, частные фонды или семейные фонды и все остальные, например, комитет политических действий или пенсионный фонд. Однако в фокусе внимания для Charity Navigator – то, что волнует доноров. Наше правительство считает, что семейные фонды должны подвергаться более строгому регулированию, так как есть опасность конфликта внутри самой семьи. Она может взять на себя контроль, поэтому представительства семей не имеют права лоббировать интересы фонда. Не могу сказать, что общественным благотворительным фондам везет в этом смысле больше, но они могут этим заниматься.

Майкл Хаммер, исполнительный директор One World Trust (Великобритания):

Я хотел бы сделать дополнительный комментарий по поводу частных фондов. Часто в контексте частных или семейных фондов поднимаются вопросы прозрачности, подотчетности, поскольку многие полагают, что люди располагают огромными средствами, чтобы заниматься той работой, которой занимаются государственные структуры. Или же благодаря своим масштабам и влиянию капитала, они могут оказывать прямое воздействие на работу таких структур и определять политику государства. Мне было бы интересно узнать, какова ситуация с такими фондами в России. В Америке - это серьезная проблема. Например, Благотворительный фонд Билла Гейтса выделяет на здравоохранение огромные средства, причем на здравоохранение африканских стран. И эти средства превышают бюджеты здравоохранения в этих странах, что приводит к определенному дисбалансу. В связи с этим многие выражают озабоченность деятельностью таких фондов и настаивают на их большей подотчетности. Наверное, вы знаете, что недавно Хилари Клинтон была назначена госсекретарем США. Ее муж (в прошлом президент США) возглавляет семейный благотворительный фонд Клинтонов. Госпожа Хилари занимает в фонде должность казначея и секретаря с момента его образования в 2001 году. В соответствии с законом о правительственной этике конгрессмены обязаны указывать должности, которые они занимают во всех сторонних организациях, включая благотворительные фонды. Поэтому прежде, чем госпожа Хилари заняла пост госсекретаря, их попросили представить сведения о работе фонда Клинтонов, чтобы они были доступны для широкой публики.

Анна Орлова:

Большое спасибо. Мы открыли еще одну важную и особую группу в плане каких-то требований. После перерыва мы опять вернемся к фонду «Виктория».

Анна Орлова:

У меня сложная роль, поскольку я ведущая и должна последней высказывать комментарии и задавать вопросы. Но сейчас я хотела бы выступить в качестве участника, потому что у меня есть соображения, которые связаны с этим опытом. Очень здорово, что такой отчет появился, что он такой продуманный. Видно, что организация его выстрадала и хочет развивать этот ценный элемент корпоративной культуры. Но, мне кажется, не надо этот опыт переносить на всех. Если говорить о международных стандартах (даже если это будет GRI, адаптированный к деятельности НКО), то рекомендовать их сейчас всем организациям - слишком большой шаг для нашего сообщества. Мне кажется, что на данный момент мы должны предложить им некий прожиточный минимум. Пусть он будет основываться на принципах GRI. Но достаточно сложную систему отчетности нам не потянуть ресурсно, о чем говорил Вячеслав Иванович.

Елена Коновалова:

Мне кажется это очень ценный комментарий, особенно учитывая нашу экономическую ситуацию. Но мне также важно было услышать признание, что стандарты отчетности все же должны быть. Они важны для того, чтобы отчеты можно было не просто читать, как описание деятельности какой-то организации, но и иметь возможность соотнести со своей деятельностью. Конечно, как промежуточный вариант, возможно создание наших собственных стандартов внутри России. Но опыт показывает, что многие наши общественные организации уже выходят не только на общероссийский уровень, но все чаще и на зарубежный. Поэтому, я думаю, что наша стратегическая цель - влиться в международное сообщество. Если стандарт GRI c новым приложением для НКО станет общепризнанным стандартом отчетности, то надо его использовать.

Берис Гуинн, директор по глобальной подотчетности World Vision International (WVI):

У меня частичный ответ на то обсуждение, которое состоялось здесь по поводу стандарта GRI. Елена, Майкл, Барбара и я состоим в комитете GRI, который старается разработать некий набор показателей для НКО. Это очень непростая задача – приспособить те показатели, которые обычно применятся по отношению к бизнесу, для некоммерческих организаций.

Мы согласны, с чего-то начинать надо. Надо сказать, что приложение для НКО, которое разрабатывает GRI, скорее адресовано большим международным организациям. Возможно, будет предусмотрен и другой уровень применения стандарта, для небольших организаций. Во многих странах, например в Австралии, есть также стандарты для НКО, которые предусматривают возможность использования их как большими, так и сосем маленькими организациями. Идея заключается в том, чтобы предоставить некоторое поле действия на разных уровнях для разных организаций. Конечно, мы ожидаем, что это будут скорее более крупные НКО, у кого ресурсов и возможностей больше. Однако, даже самая небольшая НКО также может получить преимущества от того, что она на такой же основе может демонстрировать свою подотчетность и прозрачность, присоединившись к этой системе. Дело не в размерах организации, а в том, чтобы каждая организация нашла свое место в этой системе.

Майкл Хаммер:

Наша организация Charity Navigator является членом сектора НКО. Это примерно 650 благотворительных организаций самых разных видов. Хочу отметить, что они тоже разработали свои свой стандарт, свои принципы хорошего управления и этики. Я вам рекомендую с ними ознакомиться.

Екатерина Грешнова:

Я, как и Аня, хочу воспользоваться своим правом ведущего и сказать буквально два слова по поводу стандарта GRI. Мне кажется, что нам надо обращать внимание не столько на те индикаторы, по которым ведется такая отчетность, сколько на принципы подготовки отчета. Это поможет нам сформировать какие-то собственные подходы к механизмам прозрачности и отчетности для любых организаций. На мой взгляд, там есть два очень важных момента. Первый - это диалоги с заинтересованными сторонами, со стейкхолдерами, в ходе которых выясняются их потребности в информации. И второй момент - не зависимо от того, какие мы показатели собираем, они должны быть значимыми для заинтересованных сторон и должны собираться постоянно, по одной системе, чтобы мы имели возможность демонстрировать некоторый прогресс. В выступлении Елены Коноваловой это было отмечено, и это очень важный момент.

Павел Гамольский, председатель Координационного совета Клуба бухгалтеров и аудиторов некоммерческих организаций:

Уважаемы коллеги, я очень коротко хотел бы коснуться своего видения и видения бухгалтерского сообщества двух групп отчетности: финансовой и содержательной. Опыт нескольких тысяч организаций позволяет утверждать, что, поскольку в большинстве из них работают пять, максимум десять, человек, создание такой объемной системы отчетности, как продемонстрировал детский фонд «Виктория», не представляется возможным. С другой стороны, формы отчетов, которые нам предлагает Министерство финансов России, абсолютно несовершенны. Если посмотреть на форму № 6 отчетов об используемых средствах, которую подтвердил Минфин России, там есть два раздела. В расходной части - расходы на благотворительную помощь, на целевые мероприятия и на аппарат управления. И дальше детализируются только расходы на аппарат управления. Как будто кому-то интересно, сколько было командировок у аппарата управления, сколько канцтоваров куплено. Абсолютно не эти показатели интересуют широкую общественность. А вся благотворительность сведена к одной строчке – «расходы на благотворительные мероприятия». В отчетности, которую предложил Минюст России для общественных объединений, есть несколько жестких групп статей, а для иных некоммерческих организаций вообще нет никакой системы. В этой связи у меня есть предложение: обсудить в сообществе и принять, сначала для обсуждения, а потом рекомендовать для практического использования, эти две группы отчетов. Каждая из них может занимать по одной страничке. Одна страничка – содержательная отчетность, другая – финансовая. Содержательная отчетность может готовиться на основании некого шаблона, в котором простым и доступным языком будет отображено: пункт первый - чем реально занималась организация; пункт второй – сколько людей получили помощь. Большая часть некоммерческих организаций может выделить количественные показатели, по которым они оценивают содержательную сторону своей деятельности. И третья группа показателей – какой результат был достигнут за год. Надо сделать некий шаблон, очень простой, очень короткий, и любая организация, в которой даже работают всего пять человек, будет способна заполнить эту форму. Она должна быть, хотя бы внутри нашего сообщества, основной формой. Может, когда-нибудь наше государство утвердит ее вместо тех форм, которые сейчас сдаются в Минюст. И второй вид - это финансовая отчетность. Как я уже говорил, нынешняя ее форма никуда не годится. В бухгалтерском сообществе может очень долго и пространно обсуждаться вопрос о том, на каком счете учитывается тот или иной объект. Это никому не интересно и абсолютно не нужно. Общество нуждается в нескольких понятных цифрах: сколько получено, от каких видов в деятельности (от предпринимательства, пожертвований и так далее), сколько потрачено (в том числе и на аппарат управления, на оплату труда исполнительным органам), что потрачено на благотворительные мероприятия (не одной строчкой, группой стандартизированных простых статей). Это самое главное, что я хотел сказать.

Андрей Сапожников:

Как Вы считаете, произойдет ли в ближайшее время упрощение налогообложения для НКО?

Павел Гамольский:

В области отчетности в Минюст в этом году, скорее всего, ничего не изменится и, если мы не предпримем никаких усилий, ничего не изменится и в следующем. В области бухгалтерской отчетности будет только хуже. Если примут новую редакцию федерального закона о бухгалтерском учете, который обсуждается уже шестой год в Госдуме, то завоеванные нами позиции будут сданы. Это касается трех вопросов. Первое - общественные объединения, которые десять лет сдают бухгалтерскую отчетность в упрощенном виде раз в год, теперь утратят право на это, а будут сдавать каждый квартал в полном объеме. Второе - все организации, которые перешли на упрощенную систему налогообложения и освобождены от сдачи бухгалтерской отчетности, утратят это право. И третье - будет введен запрет для НКО не иметь бухгалтера. Эту возможность получат только малые предприятия, а НКО к субъектам малого предпринимательства не относится. Поэтому хотя КПД усилий тех, кто много лет пытается изменить налоговое, гражданское и бухгалтерское законодательство, сейчас не велик, если мы ничего не сделаем, то откатимся назад, и будет только хуже. Нужно ситуацию менять. Путем привлечения журналистов, путем каких-то активных действий ее можно изменить.

Ирина Печковская, генеральный директор Красноярской региональной общественной организации "Агентство общественных инициатив":

Я хотела бы сказать о целесообразности отчетности, о том, как она должна выглядеть. Мы хоть не являемся фондом и не должны отвечать по форме о своей деятельности, упорно это делали все три года с тех пор, как были введены требования специальной отчетности. Вот слова руководителя Красноярского Минюста: «Я впервые увидел, насколько разнообразна и интересна деятельность НКО в нашем крае. И речь должна идти не о том - закрывать их, не закрывать, проверять, не проверять, а о поляризации этой деятельности».

Вера Дзюба, заместитель председателя Совета Кемеровской региональной общественной организации Кузбасский Центр "Инициатива":

Мы с Красноярском в прошлом году в первый раз проводили конкурс отчетов НКО, были его инициаторами. В это году опять объявлен такой конкурс. Честно говоря, с точки зрения прозрачности и подотчетности положительный эффект очень большой. Вы сами знаете, что, например, стандарты GRI для многих НКО в регионах ничего не значат, а отчет в Минюст они обязаны сдавать. А тут еще право поучаствовать в конкурсе. По итогам конкурса НКО-победители получили дипломы. Резонанс был очень большой. Думаю, можно зафиксировать это как мотивационный стимул.

Екатерина Грешнова:

Мы возвращаемся к нашей повестке дня. Я хочу пригласить сюда Валентину Ивановну Пестрикову, ассоциация «Поволжье». У ассоциации есть очень хорошая модель обеспечения прозрачности и открытости по отношению к очень многим группам стейкхолдеров.

Валентина Пестрикова:

Многие знают, что пару лет назад я тоже активно участвовала в процессах, связанных с разработкой этических кодексов, высказывала свое мнение, его даже публиковали в каких то журналах НКО. И вроде понятно, что это нужно делать, это нужная неотъемлемая составляющая деятельности всех организаций. Практически не должно быть зон, закрытых от общественности. Но вот у меня случился кризис во мнениях и оценках. И когда меня пригласили принять участие в этой конференции, я как раз в этом кризисе и пребывала. У меня возник большой вопрос: а зачем? Мы что-то делаем, делаем, все хорошо здорово. А зачем? Часть каких-то моих мыслей сегодня уже была озвучена, и я поняла, что я не одна мучаюсь этим вопросом.

К прозрачности я добавляю еще доступность того, что мы предъявляем обществу. Доступность - это значит, что люди, которые это читают наши отчеты, все понимают, что мы там изложили. Но даже я не понимаю многое из того, что написано в нашей программе и звучит в выступлениях на конференции. Завтра пойдет информация о нашей конференции в негосударственный некоммерческий сектор. Я вас уверяю, что 99% руководителей НКО не поймут, о чем мы здесь говорили. Поэтому нам действительно нужно думать о том, чтобы наш язык был понятным и доступным.

Дальше - если мы говорим о прозрачности, открытости, то мы уже различили два аспекта: формальный (то, что заложено в нашем законодательстве как обязательное требование) и добровольный. Мы можем спорить, насколько верно сформулированы требования законодательства, избыточны они или нет. Но мы обязаны его исполнять, обязаны бороться и вносить какие-то коррективы, если мы с чем-то не согласны.

Я очень рада, что сегодня на пленарке было сказано, и я присоединяюсь к этому мнению, что нужно определенные стандарты прозрачности и открытости законодательно зафиксировать. Думаю, что требования, критерии, и некий набор показателей должны быть общими и для компаний, и для НКО, и для структур органов власти. Потому что все мы, так или иначе, работаем для граждан, и наша прозрачность и открытость – для них.

Я всегда была противником особого сообщества экспертов некоммерческого сектора, особых программ некоммерческого сектора, т.е. каких то особых вещей. И здесь критерии должны быть универсальны. Базовый набор должен быть универсальным, но какие-то показатели могут быть и специфическими для разных секторов.

У нашей организации есть сайт. На этом сайте есть все наши отчеты в регистрирующие органы. В каком виде мы их сдаем, в таком виде они и помещены на сайте за исключением некоторых моментов. Там отражено: сколько у нас в целом ушло на зарплату, сколько - на административные и неадминистративные расходы. Мы, конечно, не показываем зарплату каждого сотрудника, не потому, что это тайна. Это вопрос безопасности сотрудников, для меня это единственное ограничение. Мы стараемся сделать эти отчеты более понятными для нашего правления, все больше и больше рассказать о себе. Мы, например, пытаемся раскрывать такую позицию, как командировки наших сотрудников: сколько было командировок, что это за командировки. Правлению, наверное, это должно быть интересно. Но за все это время, что отчеты размещены на сайте, ни от кого никакой реакции на них я никогда не слышала. И только в этом году студентка, которая пишет дипломную работу о некоммерческом секторе и что-то взяла с нашего сайта, заметила, что отчета за этот год на сайте нет. Слава Богу, что хоть кто-то смотрит, хоть студентка. А еще кто-нибудь смотрит? А кокой тогда смысл всего этого? Для кого эта добровольная отчетность? Кому она нужна? Мы говорим для граждан. Но нужно ли это рядовым гражданам? Ходят ли они на наши сайты? И когда у нас говорят, что граждане не поддерживают НКО, не знают их и не понимают, я не знаю, на каком языке гражданам нужно говорить, чтобы им было понятно. Пока им это не интересно, пока у них жизнь сосредоточена на другом. Как бы мы им не рассказывали, как мы хорошо работаем. Хорошо, для кого? Для власти? Ну не знаю… Поспорьте со мной, но весь мой опыт общения с властью до сих пор свидетельствует, что из организаций, у одной из которых есть хорошие отчеты, а во второй работают известные чиновникам люди, которым они доверяют, они выберут второю. Сколько бы отчетов, красивых и замечательных, мы бы не написали. Если в организации нет лица, фигуры, авторитета для власти, пробиваться ей очень сложно, и отчет не помогает и не спасает в этом отношении. И заявление министра Степанова на конгрессе в Пензе о том, что Минюст готов отказаться от отчетов, если все там будет прозрачно и открыто…. Но вы понимаете, что налоговая инспекция никогда не будет смотреть на наш отчет с финансовой точки зрения, она будет смотреть то, чего в нем нет. Ее задача - найти то, что мы скрываем. И когда она приходит на проверку, она до сих пор выискивает наши ошибки, то, за что можно наказать. Другие контролирующие структуры (у них интерес такой) ищут то, что скрыто, а не то, что открыто. Даже сейчас, если мы работаем с иностранными деньгами, мы постоянно слышим упрек: ну ведь просто так другая страна не будет давать деньги. Да, все прозрачно и открыто, но за что вам дают иностранные деньги? Для контролирующих структур отчетность не существенна, они ее все равно не смотрят. Отчетность для благополучателей? Это тоже вопрос. Благополучатель - это тот, кого мы усиленно находим, чтобы вручить наши услуги. На самом деле, так и получается, что выиграв какой-то грант и реализуя какой-то проект, мы ищем своего благополучателя. Мы, в принципе, знаем кто это, но нужна конкретная целевая группа. Скажите, у кого не было проблем с наполняемостью семинаров? В последнее время они есть у всех. И где найти этого благополучателя? Зачем ему наши отчеты, если мы его так усиленно ищем? В классическом понимании клиент - это тот, кто платит деньги. И вот тут, как мне кажется, основная наша проблема невостребованности наших отчетов. Проблема в том, что граждане их не смотрят, не читают. Я анализировала, насколько больше стали писать в прессе о деятельности нашей организации, всех наших организаций. Колоссально выросло количество публикаций, а люди это не читают, потому что они не являются нашими клиентами. У организации инвалидов ее заказчики – это не люди с ограниченными возможностями. Они ее благополучатели, они не платят за услуги и не формируют спрос на них, поэтому им не интересны ее отчеты. И то же самое с инфраструктурными организациями происходит, потому что мы с юридическими лицами и некоммерческими организациями работаем. Они нам не платят, поэтому наша прозрачность и открытость им не интересна. И я не знаю, что с этим делать дальше.

У нас помимо отчетов на сайте есть кодекс дирекции организации, есть этический кодекс. Мы очень радостно их готовили, было много эмоций. Они есть. И что дальше? Я понимаю, как и большинство из нас, что прозрачность, открытость, добровольность – это хорошо и здорово. Но после двух-трех лет безразличия к нашим попыткам, к тем действиям, которые были сделаны в отношении этой прозрачности, принять это у меня не получается.

Екатерина Максимова:

Здесь звучали некоторые ремарки о том, что сайты, отчеты не решают задачу вовлечения заинтересованных сторон в диалог, не решают задачу получения обратной связи. Мне кажется, что некоммерческим организациям сегодня стоит задуматься: что нужно сделать, чтобы эти ресурсы и каналы коммуникации были востребованы. Наш язык часто не понятен нашим клиентам. Прозвучала мысль, что гражданам наша прозрачность не интересна. В России, если сравнивать с западным опытом, другая экономическая и политическая ситуация. И если взять международные исследования, то в рейтинге развития добровольчества мы, наверняка, найдем Россию далеко не на первых местах. Но это вопрос времени, веры и усилий. Мне кажется, что некоммерческие организации должны работать для тех граждан, которым их деятельность интересна, и у которых есть время, чтобы принять в этом участие. И которые, приняв участие в этой добровольческой деятельности, поймут, что именно они могут здесь что-то менять.

Валентина Пестрикова:

Либо делом заниматься, либо заинтересованных граждан искать. Пока ты их ищешь, кто тебе будет зарплату платить?

Екатерина Максимова:

Отсутствие ресурсов - это большая проблема для некоммерческой организации. Я считаю, что для некоммерческой организации очень важна стратегия. Пока сама организация не поймет, для чего она существует и что собирается сделать за несколько лет, она другим это донести не сможет. Она не сможет привлечь сотрудников, учитывая, что зарплаты в НКО не очень высокие, она не сможет привлечь доноров. Поэтому рассмотрение вопросов доверия, прозрачности и отчетности - это уже второй этап после того, как организация определила, для чего она работает. Мне очень понравился ваш вопрос: «зачем?» Потому что, только ответив на этот вопрос, сформулировав миссию организации, донеся ее сотрудникам и добровольцам, можно их удержать. Другого ответа я не вижу. Особенно когда ресурсов совсем нет.

Илья Чукалин, исполнительный директор фонда «Самарская губерния», заместитель председателя Партнерства фондов местных сообществ:

Мне очень понравилось выступление коллеги, потому что я сам испытываю такое двойственное чувство. Наш фонд очень много уделял внимания связям с общественностью. У нас был сотрудник, который очень много этими вопросами занимался. На сайте были счетчики, которые считали количество посещений раздела с отчетностью. Это 10-15 посещений за год. Хотя сайт посещало 30 000 - 40 000 человек в год. При том что с каждым годом у нашего фонда увеличивается и объем поступлений, и объем расходов, всех интересует, как у нас получить деньги, а не то, куда мы их тратим. Когда мы делали отчеты для бизнеса, практически никто из руководителей эти отчеты не читал. Хотя мы их печатали очень красиво. Сейчас мы стали на этом экономить. Разные группы по-разному воспринимают информацию об организации. Для бизнеса есть свой канал, и то, что его интересует, мало совпадаем с тем, что интересует население.

Наше нынешнее состояние очень здорово отличается от состояния наших получателей. Многие НКО не готовят даже обязательную отчетность. И Минюст у нас просит информацию о том, какие организации более или менее еще живые. Мой комментарий сводится к тому, что на самом деле процесс этот эволюционный. Россия не готова воспринимать информацию о нашей деятельности в том формате, в котором мы ее обсуждаем, т.е. в формате глобальной отчетности. Но это не значит, что этим не нужно заниматься. Заниматься этим нужно, и когда-нибудь это будет востребовано. Просто формат этой работы надо перевести во что-то очень простое. Я хочу обратить внимание на опыт Великобритании. У них требование к отчетам организаций, с бюджетом до такой-то суммы оно одно - пара строк, для организаций с большим бюджетом другое - строчек пять.

Роман Склоцкий:

Я бы хотел сказать, что вы подняли очень важный вопрос: для кого мы делаем эту отчетность? Мы сегодня не говорили о том, что отчетность должна быть пропорциональной, потому что есть стороны, которые в нас заинтересованы в большей или меньшей степени: детские дома, СМИ, государство и другие. Когда мы будем разрабатывать универсальные правила для отчетности, очень важно, чтобы мы понимали, что наши усилия должны быть пропорциональны той отдаче, которую мы получаем от этих отчетов. И еще я бы хотел сказать о том, что в США есть такое понятие как democratic accountability - демократическая подотчетность. Это некая цепочка: например, НКО отчитывается перед компаниями-грантодателями, а грантодатель отчитывается перед клиентами. Это должна быть цепочка. Только тогда эта машина будет работать. До тех пор, пока этой цепочки нет, будут разрозненные отчеты. Мне кажется, что это вопрос времени и вопрос нашей кооперации. Если это будет на общем уровне, то будет работать. И последняя мысль по поводу восстребованности отчетов и того, почему люди не читают наши отчеты. Я думаю, что это вопрос недоверия в обществе в целом. Я бы не сказал, что доверие к НКО находится на очень низком уровне. Мне кажется, у нас недоверие в стране очень большое. Я сегодня включил телевизор, и все новости по ОРТ были негативные. Население запугано. И НКО страдает вместе со всеми. Я не думаю, что нужно утрировать ситуацию и говорить, что у нас кризис с НКО.

Пензова Варвара, директор Благотворительного фонда «Дети наши»:

Вы очень много задали вопросов, поэтому я хотела бы дать маленький ответ, как я это понимаю. Кому это надо? Я считаю, что всем угодить не возможно: Минюст требует свое, налоговой надо другое и т.д. Прозрачность и отчетность - это то, что нужно для гражданина. Почему? В России есть такое понятие – «душа просит». Нельзя, на мой взгляд, не учитывать желание человека помочь другому. Кризис недоверия существует. Дураков нет, и никто просто так давать деньги в кризис не будет. Поэтому прозрачность и отчетность нужны, чтобы посмотреть, куда и зачем тратятся деньги и, может быть, еще проверить. Именно это отчеты могут показать донорам, гражданам, юридическим лицам. И еще отчетность, на мой взгляд, нужна для того, чтобы неравнодушие осталось у наших граждан. Мы работаем, для того, чтобы они были неравнодушны и помогали с нашей помощью другим людям.

Вячеслав Бахмин:

Валентина Ивановна поразила меня своим выступлением, а именно своей откровенностью. Мне показалось, что она сказала не только об отчетах, что они не всегда бывают востребованными, но и о своей организации. Я так понял, что организация мало кому нужна, мало кому интересна. Если организация такая, то я бы посоветовал собраться вместе и подумать: а что мы делаем, и кому мы нужны, если на наши семинары никто не приходит? Или люди приходят за деньги, и их надо долго упрашивать. Это очень серьезная проблема внутри организации. Значит что-то в ней не так, как мне кажется. К счастью, не все организации такие. Есть организации, которые востребованы, куда люди ходят на семинары, записываются и т.д. Это первое. Второе - кому нужны отчеты. На мой взгляд, мало говорилось о том, что о работе организации, об ее открытости и прозрачности свидетельствуют не только отчеты, но и ее стратегия, и миссия. Очень важен механизм разработки документа. Потому что если документ готовит главный Chief Executive, который что-то написал и что-то где- то вывесил, или если стратегию написал приглашенный человек, который посмотрел, чем вы занимаетесь,– это одно. А если в это вовлечена вся организация, если процесс открывает для вас какие-то совершенно новые вещи, то это другое. Это может оказаться гораздо полезнее, чем тип документа, который получился. Сам процесс очень важен для организации. Вот это имеет смысл подчеркивать. Потому что правильно организованный процесс очень много дает. Если процесс организован неправильно, то грош цена написанной бумаге, ее поставят на полку и забудут.

Алла Балашова:

Вячеслав Иванович, как всегда, украл большую часть умных мыслей, который я хотела озвучить. Первое - для кого нужна наша отчетность? Это как я утром встаю и думаю: красить глаза или красить, на всякий случай накрашу, вдруг кого-нибудь встречу, - вот это стратегия наших отчетов. Но, в большинстве своем, женщины вроде меня не красятся, а красятся на всякий случай, потому что ничего хорошего им в этой жизни не светит. Но если я точно знаю, что я встречусь с Бахминым, то я накрашу оба глаза и постараюсь сделать это аккуратно. То есть для каких-то особых стейкхолдеров мы и делаем те самые отчеты. Наша прозрачность, наверное, из той серии, когда мы не очень понимаем, зачем нам это надо, но мы делаем интуитивно. Мне бы хотелось, чтобы мы завтра поговорили о том, до какой степени должны быть прозрачны наши одежды, чтобы не смущать Вячеслава Ивановича и всех остальных. Не всегда бывает понятно, насколько мы должны быть прозрачны. Давайте завтрашний день потратим на то, чтобы выписать какие-то стандарты и показатели, общие и приемлемые для всех, чтобы не придумать себе еще одно ярмо, которых уже хватает.

Анна Орлова:

Мы именно поэтому планировали завтра работать в трех тематических группах, чтобы максимально сосредоточиться на разработке предложений и выработке того минимума, который будет нам по силам. Мы призываем это наше достигнутое состояние понимания и осознания вопроса, которое, во многом благодаря Валентине Ивановне, случилось, сохранить до завтра.

Я хотела сделать замечание по поводу того, что информации в прессе об НКО стало гораздо больше, но она людьми не востребована. У ЦРНО был опыт рекламной компании некоммерческих организаций в Санкт-Петербурге, главной гипотезой этой компании было сведущее: важно не отсутствие информации, а то, что люди не соотносят эту информацию с собой. Мы построили рекламную кампанию некоммерческих организаций с этой посылкой и попытались ответить на вопрос: что НКО может дать человеку, который заинтересован работой, досугом, безопасностью, как НКО может на это ответить? Если подходить с точки зрения витальных потребностей и сказать, что это можно реализовать в НКО, востребованность информации резко повышается. Мы видели это на статистической выборке при опросе в городе. Это не продержалось долго, у нас нет ресурсов это долго тянуть. Но у нас где-то на 10% запрос на информацию об НКО возрос именно потому, что мы поставили вопрос о том, чего хотят люди. И если вопрос ставить так, то наша отчетность может быть востребованной теми, кто в нас увидит неких субъектов своих потребностей и интересов.

Валентина Пестрикова:

Вячеслав Иванович, я не пошутила. Я начну с конца, с вопроса о соотношении усилий, которые затрачены, и результата, особенно в нынешних экономических условиях. У нас кризис начался не в этом году. У нас он начался два-три года назад, когда начали вытеснять иностранные фонды и международные организации, а отечественные ресурсы, которые предлагаются, в разы меньше и недостаточны. У нас кризис начался с того, что количество сотрудников в НКО уменьшилось. (Я проводила экспресс-опросы в организациях, в которых есть постоянный штат сотрудников). Даже в таких неслабеньких, как СЦПИ Поволжья и нашей. Мы, правда, в несколько раз меньше, но у них уменьшилось число сотрудников, и у нас уменьшилось. Поэтому проблема занятости, проблема соотношения наших затрат на подготовку этих отчетов и результата, что авось кто-нибудь их посмотрит, очень серьезная. Второй момент - по поводу поиска благополучателя. Это не проблема нашей организации. Вот сидит Андрей, он скажет, как они искали на свои семинары людей в этом году. Мы обсуждали и говорили об этом. Люди говорят: нам нужны такие-то и такие-то темы, но набрать полный состав на такие семинары и в Сибири, и в Поволжье, и еще где-то это невозможно. Одна из причин – это увеличение нагрузки на людей, которые остались работать в НКО. Им нужны наши семинары, но они заняты, они не могут на них придти. А другая причина в том, что мы, возможно, действительно не то предлагаем. Но это проблема не только «Поволжья», как организации, и Самарской области. Здесь проблема, которую надо додумать: может быть, мы уже всех перекормили этими семинарами. Еще одна вещь, про которую не могу не сказать. Понятно, что все со всем связано. Но если мы завтра начнем разговор о стратегии организации, мы к вопросам о публичной отчетности точно не вернемся. Когда есть ситуация, в которой отчеты делаются на всякий случай, вдруг кому-нибудь пригодится, то не надо проводить конференцию на такую тему и в такой ситуации. Надо дожить, чтобы что-то созрело, выросло. Надо по-другому ставить вопрос, и давайте ставить его по-другому. Мы осознанно говорим об отчетах, о стандартах, о показателях. Давайте на этом уровне обсуждать, не углубляясь в деятельность организации, но и не отрываясь от жизни. Это есть проблема, которую нужно рассмотреть, а не прятаться от нее.

Екатерина Грешнова:

У нас сегодня на повестке дня еще одно плановое выступление. Я бы хотела попросить Олега Шарипкова присоединиться к нам.

Олег Шарипков, исполнительный директор Пензенского регионального общественного благотворительного фонда «Гражданский Союз»:

Наш фонд работает по технологии community fundation, то есть фонд местного сообщества. Технология работы фонда местного сообщества изначально предполагает повышенный, по сравнению с другими типами некоммерческих организаций, уровень прозрачности и доступности отчетности как для общества, так для властей и для благотворителей. Это связано с тем, что фонд работает на основе местного сообщества, местных ресурсов. То есть наши источники финансирования, основные средства – это средства местного бизнеса. Возможны еще какие-то средства бюджета, плюс частные пожертвования, плюс проекты и гранты, которые удается привлекать. Это один принцип, одна посылка. Второе - в наших органах управления (попечительский совет и правление), представлена региональная элита. Для них очень важно, чтобы фонд, в который они входят, был прозрачный, имел хорошую репутацию, включая репутацию топ менеджеров фонда и сотрудников, и регулярно показывал какие-то положительные примеры своей деятельности. Региональный бизнес нельзя назвать доверчивым, поскольку его доят все, кто только может. Поэтому чтобы выделить деньги какой-то общественной организации, областному фонду приходится очень хорошо с бизнесом поработать. Это личные встречи, убеждения, доказательство своей исключительности. При этом мы не хотим стоять в очереди к этому конкретному бизнесу. Поэтому мы вынуждены быть прозрачными и подотчетными. Что касается попечительского совета и правления - если у нас есть какие-то проблемы в фонде, например с проверяющими органами, то мы считаем, что эта информация должна быть полностью доступна всем членам правления и попечительского совета, чтобы для них не было никаких неожиданностей.

О стандартах. Фонды местных сообществ, работающие на пространстве бывшего СССР, объединены в партнерства фондов местных сообществ, в которые входят сейчас 26 фондов из России, Литвы, Украины и Казахстана. Принятие в члены партнерства регулируется соглашением, которое подписывает каждый вступающий в него фонд. При вступлении фонд заполняет стандартную анкету, прилагает свой годовой отчет (это обязательное требование) и отвечает на очных встречах на ряд вопросов, которые касаются привлечения местных ресурсов, издания годовых отчетов и органов управления этого фонда. В соглашении подобного рода имеются стандарты, которые мы сами для себя выработали, приняли и сами же контролируем их исполнение. Исключение из партнерства происходит, если фонд перестает выполнять требования этих стандартов. Также у нас есть формы, на основании которых мы готовим сводный отчет партнерства. Туда входят понятные, более или менее доступные, человеческим языком написанные параметры: число конкурсов, число грантополучателей, привлеченные ресурсы и т.д. На основе этих заполненных форм мы делаем сводный годовой отчет о деятельности партнерства.

Теперь о мотивах, почему мы прозрачны. В нашем регионе не очень много организаций, которые придерживаются хоть каких-то норм прозрачности. Поэтому мы считаем, что прозрачность является нашим конкурентным преимуществом на рынке некоммерческих организаций. И мы используем ее, как любое другое конкурентное преимущество, как средство заработать больше денег. Помимо денег это может упрочить нашу деловую репутацию, позволит повысить производительность труда, т.к. на одного работника приходится больший объем привлеченных денег. В связи с этим мы стараемся придумывать и вводить новые элементы прозрачности. Например, издаем отчеты не только годовые, но и по каждой отдельной программе или по важным программам, спрашиваем благотворителей, хотят ли они получать какой-то отчет. Многие не хотят, но 10% ставят галку – да, мы хотим получить отчет. Мы вовлекаем наших благотворителей в продвижение нашей прозрачности и, в свою очередь, помогаем им повысить их прозрачность. Допустим, приводим к ним на экскурсию наших стажеров. Если к нам на стажировку приезжают представители другого фонда, мы их ведем к благотворителям. Благотворитель рассказывает, как он хорошо работает с фондом «Гражданский союз», какой он прозрачный и открытый. Наши гости поминают, какой у него бизнес прозрачный и открытый. Понятно, что прозрачность стоит денег. Но для того, чтобы заработать какие-то деньги, надо их вложить. И мы вкладываем деньги в прозрачность, чтобы получить обратные деньги, инвестиции. Прозрачность – наш PR, она помогает увеличить число информационных событий, число публикаций, теле- и радио-сюжетов. То есть когда мы издаем годовой отчет, мы проводим презентацию, собираем журналистов, власть, всех заинтересованных лиц. Мы освещаем любые факты передачи имущества в рамках какой-нибудь программы. Например, когда передавали в детское отделение диспансера кровати, привели туда на экскурсию предпринимателей, они посмотрели: да, кровати закуплены на такую-то сумму, качество соответствует цене, то есть все нормально. И также они видят, что есть другие проблемы в этом заведении, на которые фонд продолжит собирать средства. Что касается обязательной отчетности - мы придерживаемся принципа минимизации издержек. За обязательную отчетность у нас никто не платит, поэтому мы стараемся как можно меньше денег истратить на эту отчетность. То есть если есть возможность написать «0» или «нет», то пишем «нет». Никто эти дурацкие формы не практически читает, главное - вовремя отправить, получить квиточек, что мы все отправили.

В чем еще помогает прозрачность? В прошлом году нас проверяла ФРС, все документы за три года. Мы месяц сидели с восьми до пяти, еще, когда месяц подходил к концу, до шести оставались. Все проверили, написали на двенадцати страницах акт о том, что организация пользуется незарегистрированной символикой и другое. Мы написали им возражение по каждому пункту. Они обиделись на эти возражения и отправили этот акт в ОБЭП. А там ситуация простая: получают письмо и решают - заводить уголовное дело или нет. Вызывает меня следователь. У него мышление совершенно другое, они привык работать с криминалом. Мы проводили международный симпозиум по бронзовой скульптуре, там были скульпторы из Японии, США, Европы, и мы им платили стипендию по 1000 евро. Следователь спрашивает: «А они подтвердят, что эту стипендию получали?»

Мы отвечаем: «Пожалуйста, можете в Интерпол обращаться. Вот их паспортные данные».

Он: «А принесите нам список всех ваших благотворителей с суммами». И когда я показал отчет с этим списком, с суммами за год, следователь посмотрел и стал очень грустным. То есть копаться в копейках и высчитывать - ему это не надо. Таким образом прозрачность и подотчетность позволяет решать различные вопросы. Прозрачность – это одна из пяти точек роста фонда. В прошлом году мы пригласили консультантов, чтобы они помогли нам проанализировать нашу деятельность и дать какие-то рекомендации. Они выявили пять точек роста фонда: на ряду с корпоративной базой данных по управлению социальными проектами и компетенцией менеджеров один пунктов как раз был открытость, публичность и прозрачность деятельности фонда. Это доверие общественности к фондам, к его проектам, его менеджерам. Это точка роста, от чего мы отталкиваемся и будем отталкиваться. И этот пункт нашел отражение в принятой стратегии фонда. Мы попросили консультантов, авторский центр «Нота Бене», провести опрос и проанализировать, насколько нас знают, знают наши программы, знают, чем занимается фонд. Первые три пункта в анкете - это то, чем мы действительно занимаемся, три последних – это чушь, которую консультанты сами сочинили. Опрос показал, что народ знает, чем мы занимаемся. Но нашлись и такие люди, которые считают, что мы поддерживаем мигрантов и занимаемся сопровождением операций с недвижимостью. То есть, несмотря на то, что в год мы публикуем в год более двухсот статей, информация до стейкхолдеров доходит в искаженном виде. Один из вопросов в опросе был: как лучше информировать о работе фонда? Первое - это электронная новостная подписка «Гражданского союза» плюс сайт. Сайта у нас нет. И, как говорилось сегодня пленарке, важно личное общение, менеджер фонда - это самый лучший проводник. 31% опрошенных считают, что надо делать все самим. В результате исследования выявились и серьезные ошибки в продвижении имиджа фонда: несмотря не большое количество публикаций, мы делали это немного не так. 64% опрошенных считают, что информация о фонде отрывочная и неизвестно, где ее взять. Несмотря на 200 публикаций, радио-сюжеты, отчеты и прочее. Опрашиваемые – это наши стейкхолдеры, грантополучатели и благотворили. Но теперь мы будем все делать, так как надо.

Вопрос из зала:

Когда вы поняли, что каналы коммуникации и формы сообщений, которые вы используете, это не те формы, вы придумали, что их заменит и сделает более эффективным? Хоть что-нибудь в качестве примера.

Олег Шарипков:

Мы сейчас в процессе. Буквально вчера мы разослали публичную версию нашей стратегии, можем прислать, если интересно.

Екатерина Грешнова:

Если можно, то я выскажу одну наболевшую мысль, которую я, как и Валентина Ивановна, очень долго думаю. Мне кажется, выступление Олега очень хорошо ее иллюстрирует. Если вы обратили внимание, мы с самого утра говорили про отчетность и понимали до этой последней сессии ее в достаточно жестких терминах: отчетность – значит отчеты, значит должен быть какой-то документ, который мы кому-то передаем. Но если говорить о том, что самого ценного выявилось в ходе нашего обсуждения, то это расширение нашей темы. Потому что и фонд «Виктория», и Валентина Ивановна, и Олег, говорили о том, что помимо формальной письменной отчетности, которая делается добровольно, есть еще другие инструменты, другие способы взаимодействия с заинтересованными сторонами, донесения до них своих мыслей, предложений, интересов, услуг и получения от них обратной связи. Олег только что предложил разослать свою стратегию. Мужественный шаг, на мой взгляд. Мы посмотрим, насколько она соответствует реальной стратегии, но сам факт - это уже очень важная вещь. Детский фонд «Виктория», насколько я знаю, приглашает на свои мероприятия (Олег тоже про это говорил) доноров, потенциальных доноров, органы власти: приходите и смотрите, лучше увидеть, чем сто раз услышать.

Завтра мы с вами будем знакомиться с опытом наших иностранных коллег. И я очень надеюсь, что помимо запланированных выступлений, незапланированные будут тоже. А кроме того у нас завтра запланирована работа в группах. Поэтому мы попросим вас определиться, в какой из этих трех групп («Формирование инфраструктуры», «Формирование стандартов и структуры», «Повышение мотивации») вам хотелось бы работать. Так что завтра у нас будет еще более интересная и динамичная работа. А сейчас я хочу слово Анне передать.

Анна Орлова:

Я хочу сказать, что, записывая последнюю сессию, я вижу некую тенденцию: несмотря на то, что у нас появляются новые аспекты обсуждения темы прозрачности и подотчетности, все наши действия были сфокусированы на стандартах. И в этом плане я хочу обратить внимание на секцию «Инфраструктура». Потому что сегодня мы весь день говорили о том, что организация оказывается одна в борьбе, в том числе и ресурсной, за отчетность, за своего потенциального потребителя и свои целевые группы. Мы сегодня не обсуждали создание каких-то общих возможностей и ресурсов, которые могли бы создаваться и продвигаться коллективными действиями.

Екатерина Грешнова:

В завершении я хотела бы сказать большое спасибо нашим переводчикам, которые очень хорошо переводили и позволили нам работать одной командой. И огромное спасибо нашему техническому директору, который очень тонко, незаметно и эффективно помогал нам хорошо и спокойно работать. До завтра!

============================
20 ФЕВРАЛЯ 2009 ГОДА
============================

Екатерина Грешнова:

Я хотела бы начать с описания того, как нам предстоит работать сегодня. У нас сегодня две сессии. Мы предложили бы построить их следующим образом: Анна Орлова подготовила краткий обзор итогов вчерашней работы; дальше у нас есть еще два выступления, которые были заявлены вчера. Потом мы перейдем к тем вопросам, которые были запланированы на сегодня. У нас есть два спикера: презентация Берис Гуинн, которая расскажет нам как в странах, где давно занимаются этими вопросами, построена работа в области прозрачности и подотчетности НКО, и Дарья Милославская расскажет, что же, по сравнению с другими странами, у нас происходит с точки зрения обязательной и добровольной отчетности. После перерыва мы с вами, как и договаривались, будем работать в трех группах: группа, которая будет обсуждать вопросы, связанные с формированием стандартов и инструментария отчетности и прозрачности; вторая группа обсудит вопросы повышения мотивации; третья группа будет работать над тем, как мы можем сформировать инфраструктуру, которая позволяла бы повышать прозрачность и подотчетность некоммерческих организаций. Майкл сегодня уже высказал свою точку зрения на то, что должно было бы входить в понятие инфраструктуры. Может, мы ее еще расширим. У меня есть предложение рассматривать еще каналы, которые в России пока не очень развиты. В конце мы посмотрим, что предложит каждая группа. Результатом работы групп мы хотим видеть направления, в которых стоит двигаться в каждой из этих тем и, может быть, некоторые шаги и этапы работы для того, чтобы мы могли сформировать более благоприятную среду для обеспечения прозрачности и подотчетности НКО.

Сейчас я хотела бы передать слово Анне Орловой, чтобы она озвучила итоги работы нашей вчерашней, думаю, плодотворной работы.

Анна Орлова:

Коллеги, я попыталась проанализировать то, что мы вчера с вами писали на разных листах, и сформулировать какие-то основные вещи, которые мы вчера обсудили. Прежде всего, мы начали с определения открытости и прозрачности. Открытостью мы считаем каналы, прозрачностью – понятность языка и информации для целевых аудиторий. Мы также говорили, что открытость и подотчетность – это не только отчеты, это (как вчера Олег Шарипков показывал) и какие-то действия, которые эту открытость и прозрачность обеспечивают. Мне кажется, для наших целевых аудиторий это важно. Еще одна фокусная точка – это то, что важен не столько отчет, сколько поход, с которым он создается. И в этом плане важно взаимодействие с целевыми аудиториями в процессе создания и обсуждения отчета, важно, чтобы оно было частью стратегического планирования организации, врастало в менеджмент организации, о чем сегодня на пленарном заседании тоже говорилось. Еще мы вчера говорили о том, что если мы считаем важным закрепить законодательно какие-то стандарты, то эти стандарты должны быть одинаковы (или в своей основе одинаковы) для всех секторов. Еще одна мысль, которая вчера звучала – для отчетности нужны стандарты разного уровня для разных весовых категорий НКО, но, чтобы у них было общее ядро. Наши зарубежные коллеги говорили об опыте создания и совершенствования этих стандартов, чем нам может помочь GRI и национальные стандарты отчетности. Еще мы зафиксировали вчера проблему – нехватку ресурсов для деятельности, связанной и прозрачностью и подотчетностью. Это очень важно помнить при выработке сегодняшних рекомендаций НКО, чтобы они были «подъемны» и ресурсообеспечены. И последнее, что было вчера констатировано, – это то, что есть разный опыт у организаций в отчетности (от применения GRI до вообще нулевого), есть разная готовность и разная мотивированность (есть фонды местных сообществ и фандрайзинговые организации, а есть те, для кого это на десятом месте по значимости). И в наших рекомендациях мы эту разность и разные группы НКО должны учитывать. Это такое короткое резюме вчерашней дискуссии. Я надеюсь, что основные вещи я включила.

Екатерина Грешнова:

У нас сегодня записалось на выступления два человека: Алла Балашова, Ассоциация «Служение» из Нижнего Новгорода, и Светлана Суслова, Центр «Грани» из Перми. Но Аллу я пока не вижу. Поэтому предоставляю слово Светлане.

Светлана Суслова, старший эксперт Центр гражданского анализа и независимых исследований (Центр ГРАНИ):

Уважаемые коллеги, я представляю Центр гражданского анализа и независимых исследований «ГРАНИ». Мне немного жаль, что мое выступление не состоялось вчера, ибо вчера оно было бы более логичным. Я бы хотела рассказать о проекте, в котором принимали участи эксперты центра. Мне кажется, что его результаты очень показательны как раз с точки зрения мотивации организаций в плане отчетности, а также позволяют по иному взглянуть на проблему взаимодействия НКО. Исследование называлось «Анализ практики применения административного регламента исполнения Федеральной регистрационной службой (ФРС) государственной функции по проведению проверок». Эксперты центра «Грани» проводили опрос руководителей и специалистов НКО из 16 регионов РФ, анализировали практику, мониторили СМИ и все, что касается этого большого процесса проверок. Были выявлены самые разные проблемы. Главное, что хотелось бы сказать: некоммерческие сектор и органы исполнительной местной власти находятся в состоянии перманентной войны, периодически обостряющейся. Почему сложилось такое впечатление? Потому, что коллеги рассказывали, что их деятельность часто была парализована проверками. Складывалось впечатление, что чиновники часто не знают, что проверяют в деятельности НКО. Иногда запрашивалась вся документация, которая есть в НКО. Просили документацию на двух языках (там, где таковая есть), запрашивали и ту документацию, которая уже была проверена. Я бы хотела обратить внимание вот на какой момент: многие руководители говорили, что с них запрашивают избыточную информацию. В частности это фотографии, отчеты клиентов, благодарственные письма. Я бы не согласилась, что для проверяющих это избыточная информация. Действительно, часто чиновники не компетентны, и кто-то из них слишком критически настроен по отношению к деятельности НКО. Но что часто это действительно непонимание. Чиновники не знают, чем занимаются некоммерческие организации. Когда эксперты Общественной палаты и Центра "Грани" параллельно инспектировали Административный регламент Минюста по проверке НКО, выяснилось, что в самом регламенте заложены требования прежде, чем начать проверку, изучить предварительно информацию, имеющуюся в других органах власти, и публичную информацию. Если НКО не предоставляют публичную информацию, каким образом органы власти (раньше это Регистрационная служба, теперь Минюст) должны узнавать, чем занимается данная организация? Я согласна, что существуют разные НКО, в частности правозащитные, для которых открытость может быть чревата самыми различными неприятными последствиями. Но я предлагаю не рассматривать контролирующие органы как заведомо репрессивные органы. Можно, конечно, говорить, что они выполняют заказ, и многие организации так воспринимали эти проверки, как действия с целью оказать давление на неугодных. Интервью с руководителями НКО показали, что они воспринимают эти проверки, как проверки с целью их закрыть. Но чиновники - это параллельный мир. Они играют по другим правилам и просто не представляют себе, что такое мир некоммерческих организаций. Поэтому такое их стремление облегчить себе жизнь во время этих проверок - очень серьезный стимул быть более открытыми.

Екатерина Грешнова:

Большое спасибо. Мы может выслушать три комментария.

Екатерина Максимова:

Нам тоже в Ульяновске пришлось встретиться с представителями ФРС, мы были включены в план проверки. Все же позвольте не согласиться. Это, конечно, зависит от компетенции каждой конкретной службы, кто в ней работает. Нам, видимо, повезло. У нас она возглавляется очень компетентным, корректным и адекватным человеком, который также своих сотрудников обучает. Нам пришло письмо, что мы включены в план проверки, что она состоится тогда-то. В итоге было затрачено какое-то время руководителя и бухгалтера. Но я не скажу, что это был месяц с восьми до пяти. Если бы это было так, то действительно была бы парализована деятельность всей организации. К нам пришли, все, что было положено по закону, мы предоставили. В письме, уведомляющем о проверке, заранее было оговорено, какая информация будет запрашиваться. Поэтому все заранее было подготовлено, и в течение дня или двух мы в офисе посидели, какие-то документы по их запросу предоставили, из тех, что являются открытой информацией, например, отчет о деятельности для грантодающей организации, который мы считаем открытой информацией. Единственная проблема - это отсутствие компетентных сотрудников в некоторых отделениях УФРС Минюста.

Галина Бодренкова:

Я поддержу последнего выступающего. Сегодня НКО должны знать, что существуют регламенты работы у этой службы, все у них есть на сайте. Если существуют нарушения, то вы должны по этому поводу принимать какие-то меры и обращаться в Центральную регистрационную службу, это первое. Второе - в соответствии с законодательством (а у нас 32 статья по закону об НКО и 29 статья по закону об общественных объединениях строго регламентируют все эти вещи) если написано, что проверка осуществляется строго в соответствии с учредительными документами о деятельности и т.д., то, что они у вас просили, можно, наверное, уложить именно в эти документы. Два совершенно разных подхода свидетельствуют о том, что порой сами НКО не понимают, либо не принимают своевременные меры, готовясь к проверке.

Валентина Пестрикова:

Мне кажется, что именно эта тема - совершенно не предмет нашего разговора. Но, коль мы о ней заговорили, и если говорить о подотчетности и прозрачности и выносить ее, как некую перспективу в деятельности нашего некоммерческого сектора, то мы должны это делать вместе с контролирующими и регистрирующими органами вместе. Потому что все конфликты, которые происходят во время проверок, происходят от некомпетентности проверяющих, от некомпетентности наших людей, которые все, что им не предлагали, не посмотрев на документ о проверках, воспринимаю в штыки. Это некий обязательный элемент прозрачности и открытости, общий для всех, и давайте не будем сегодня на этом циклиться. Во-первых, регистрационной службы сегодня больше нет, есть Министерство Юстиции. Его начальник сказал недавно в Пензе, что он будет счастлив, если у них не будет необходимости проверять наши организации, потому что реально они могут проверить каждую организацию один раз в тридцать лет. И если у нас будут достаточно представлены наши материалы в публичном доступе (на сайтах или еще где-то), то они будут счастливы закрыть вопрос о проверках таких организаций. Давайте сейчас не тратить на это время.

Екатерина Грешнова:

Спасибо большое. У меня только один маленький комментарий: мне кажется, что это хотя и не главная тема нашей сегодняшней дискуссии, но все же это тема, поскольку подотчетность бывает и обязательной, и добровольной. И у нас сегодня будет об этом разговор, когда Дарья Милославская нам расскажет, как государство смотрит на эти вопросы.

Вчера Павел Гомольский очень хорошую вещь сказал: если мы не будем предлагать свои варианты и озвучивать свои требования к формату обязательной отчетности, то нам их предложат совсем с другой стороны, и не факт, что они нам понравятся.

Я сейчас хочу передать слово Берис Гуинн. Мы сегодня и вчера уже слышали обзор некоторых практик, которые приняты на международном уровне. Я хочу попросить Берис рассказать о той практике, которая прията в тех организациях, где она работала, и дать комментарии к сказанному ранее.

Берис Гуинн:

Большое спасибо за представление и возможность выступить во второй раз. Надеюсь, я не буду с вами конкурировать в тех вопросах, которые нам предстоит сегодня обсудить, потому что из вчерашнего обсуждения я поняла, что ситуация может быть разной, но вопросы, возможности и трудности у всех наших организаций примерно одинаковы. Не смотря на разность тем, которыми наши организации занимаются, и разность походов к деятельности, есть общий набор характеристик, которыми можно определить, кто мы есть и что является предметом нашей деятельности. И, возможно, я буду права, если скажу, что людям, которые так не считают, тут не место. Мне кажется, что я выражу общее мнение, что все люди, которые занимаются этой работой, понимают, что мы должны не только защищать наше пространство, но и всячески расширять сферу нашего влияния. Впервые про меня сказали, что я иностранный эксперт. Я должна отметить, что мы все, несмотря на различия между нами, в равной степени учимся. Эта картинка (слайд презентации) показывает, как я вижу мир. Задача перед нами стоит очень трудная, но если кто-то в середине этой связки упадет, то мы знаем, что вся связка рухнет. Хотелось бы еще раз подытожить: мы здесь для того, чтобы обсудить все наши знания, возможности, мысли, чтобы найти способы лучше понимать роль и вклад НКО в легитимность, в частности в России, чтобы помочь данному виду деятельности. Сегодня утром я немного изменила свою презентацию и включила в нее вопросы мотивации, стандартов, кодексов поведения, т.е. три пункта, которые есть на этом слайде. Что же мы, собственно, видим? Какие уроки мы уже получили? Я не знаю, кто из вас знаком с организацией World Vision International, и каков ваш опыт знакомства с ней. World Vision International - это огромный благотворительный фонд, который занимается развитием территорий. Большая часть наших ресурсов получена от частных лиц. Однако у нас есть и значительное количество правительственных доноров. Да миллиарда американских долларов - таков ежегодный бюджет организации. 33 000 человек работают в ней. И 100 стран, где она действует. World Vision International организована как структура следующим образом: во-первых, есть международный центр, затем идут региональные центры, потом - локальные центры. Так что есть несколько уровней организации. И во всех этих разных местах выполняется не одно и тоже. Организация была основана в 1950 году. За эти годы менялось многое: международная ситуация и наше понимание того, чего мы, собственно, хотим добиться. С самого начала мы были привержены мысли последовательного непрерывного совершенствования, что, конечно, включает в себя строительство, конструирование, некоторые изменения, инновации, уточнения того, что было принято ранее, обновление. Во все, чем мы занимаемся, мы стараемся вложить свое сердце и любовь. Надо прямо сказать, что это нелегко.

В девяностых годах мне пришлось принимать участие в работе Австралийского совета по разработке Кодекса поведения этого Австралийского совета по международному развитию. Я, конечно, не провожу параллелей между правительством Российской Федерации и правительством Австралии на тот момент. Однако надо сказать, что для нас тогда атмосфера была довольно таки враждебная. Правительство не хотело, чтобы говорили, что у него есть ошибки, не хотело о них слышать. И мы не считали, что можем сказать что-то новое о том, как они должны работать с обществом, чтобы добиться каких-то конкретных результатов. Но на тот момент правительство сказало: если это не сделаете вы, мы сделаем это за вас.

И мы решили это сделать сами. Проявляя уважение к людям, которые занимаются такой деятельностью, особо чувствительными вопросами, я должна сказать о той группе, с которой я работала. Мы тогда провели семинары в шести городах. Все эти семинары прошли очень успешно. Во время семинаров выяснился ряд моментов, по которым политика австралийского правительства явно не дорабатывала. Тогда финансирование немедленно прекратили, меня немедленно уволили, и все на этом. Я знаю, что в некоторых частях мира увольнение - это наименьшее зло, из-за которого вам стоит беспокоиться. Теперь, мысленно возвращаясь в то время, я вспоминаю, как мы двигались тогда от соответствия стандартам и требованиям (чем бы они не были вызваны: финансовыми или юридическими обязательствами) к политике обучения. Что касается обучения, то оно происходило, в основном, внутри организации. Но и там оно было неравномерно распределено: некоторые получали довольно много такого обучения, другие - нет. Мы также пытались предоставить какое-то обучение и нашим партнерам. Мы считали, что сами неплохо справляемся, поэтому чему-то учиться у других вроде и нечему. Потом мы от этого соответствия и обучения перешли к тому, что можно назвать гарантией качества. Это уже потребовало, чтобы какие-то процессы были внедрены в рамках организации, чтобы быть твердо уверенными, что мы делаем все так, как полагается. И, кроме того, мы уже начинали подчиняться кодексам поведения за пределами нашей организации. Мы стали прислушиваться к тем стандартам, которые существовали вне нас. Но часто это делалось фрагментарно и без всякой связи между группами внутри организации: скажем, люди, занимавшиеся проектами, не обсуждали это с представителями финансовых отделов или отделов, которые поводили финансовый аудит и т.д. Все были сами по себе внутри организации. И, наконец, можно сказать, что в последнюю пару лет мы перешли, к тому, что можно назвать глобальной подотчетностью, в рамках которой мы пытаемся установить некую систему, где все это упоминавшееся приведено в соответствие, связано друг с другом и действительно является системой. Я работала в этой организации какое-то время назад. И в прошлом году я снова в нее вернулась. По моему мнению, прорывом этой организации можно считать то, что подотчетность этой организации идет как бы вертикально по всей цепочке. Т.е. мы можем эту подотчетность проследить во всех ее звеньях сверху донизу и также в горизонтальном направлении в отношении друг с другом, с другими НКО. Мы видим все звенья, соединяющие нас. Печать, медаль гарантии качества мне, пожалуй, рановато на себя вешать, т.к. я не могу сказать, что мы уже достигли конечной точки, к которой мы стремимся. Здесь на слайдах самые разные материалы, которые могут оказаться полезными, из которых можно взять что-то для работы. Я должна сказать, что ресурсов очень много и внутри Российской Федерации, которые могут оказаться очень полезными в вашей работе. И, может быть, имело бы смысл сделать исследование, которое изучило бы все это море информации и ресурсов, как международных, так и внутри страны, и помогло определить, что именно нужно и полезно именно для вашей организации. Есть обычные профессиональные стандарты фандрайзеров, бухгалтеров, есть также кодексы поведения НКО. Дополнительно к таким странам, как Америка или Австралия, опыт которых может быть полезен, я бы рекомендовала вам обраться к опыту других стран, в частности Африки. Когда у них возникла угроза, что правительства их стран навяжут им свои очень строгие правила, НКО Кении выступили с предложением своего собственного законодательства, которое и было принято, в конечном счете. На Филиппинах вообще очень долгая история, связанная с разработкой таких правил. Однако стандарты подотчетности и того, как надо работать, сначала были предложены правительством, т.е. правительство предложило НКО Филиппин разработать эти стандарты для того, чтобы оно рассмотрело и приняло их. Есть также стандарты отраслевого характера или связанные с развитием конкретных районов. И в области гуманитарной. Те из вас, кто работают в частности в критически острых зонах, в которых необходимо заниматься развитием неблагополучных территорий, наверняка, знакомы с этим видом отчетности - отчетности в области гуманитарных проблем. В 2006 году была разработана Хартия подотчетности НКО, к которой наша организация присоединилась. И в этой Хартии подотчетности основной платформой является GRI, о которой мы уже говорили и, которая действительно необходима, чтобы оценивать приверженность организаций подотчетности. Еще есть такая организация - One World Trust. И мы, World Vision International, были польщены ее вниманием. Хотя раньше были люди в нашей организации, которые говорили: «Кто вы такие, One World Trust, чтобы нам указывать? Вы не понимаете, чем мы занимаемся, наша ситуация уникальна, и никто в ней кроме нас ничего не понимает». В 2006 году они выбрали нас для проверки, и по нескольким позициям мы очень выиграли от этого тщательного анализа нашей деятельности. Одна из позиций - это механизм обратной связи, механизм жалоб не только для тех, кто дает нам деньги, но и для тех, кому мы оказываем помощь. Мы согласились с организацией One World Trust и с их критикой, что нам нужно открыться, что нам нужна политика открытости деятельности, которой мы занимаемся. Мы согласились с этим и придерживаемся теперь ее. Сейчас мы разрабатываем программу антикоррупционных мер тоже в ответ на критику этой организации. И мы также установили специальную линию, по которой все могут звонить. Хотела бы подчеркнуть, что организационная культура очень важна: она может оказаться непреодолимым барьером или огромной поддержкой. Часто люди недооценивают трудности оценки, возможности измерения. Важно, как эти процессы будут финансироваться. Если исчезнут те, кто нас, World Vision International, поддерживает, финансирует, мы просто не сможем работать, исчезнем сразу же. Поэтому у нас есть цели маркетингового характера. Но, в тоже время, мы стремимся и к целям, связанным с подотчетностью. Ваша новая компания "Так просто!" замечательна. Вы создаете спрос, проводя такого рода компании. Есть предложение к новым союзам и сотрудничеству. Спасибо.

Вопрос из зала:

Когда Вы говорили о создании антикоррупционной политике, это не то же самое, что политика конфликта интересов?

Берис Гуинн:

У нас есть политика для решения конфликтов интересов, это внутренняя политика. Антикоррупционая политика, конечно, тоже внутренняя, но при этом мы вовлекаем в это поле всех, с кем работаем. Мы хотим разработать предохранительные механизмы, чтобы предупредить какие-то действия такого порядка. Даже само объявление, что мы собираемся начать разрабатывать антикоррупционную политику, уже возымело действие.

Анна Орлова:

Скажите, что Вы считаете инфраструктурой? Для нас это важный момент.

Берис Гуинн:

Здесь, конечно, определение того, что есть инфраструктура, очень широкое. Но на самом деле ключевой момент - это люди, это наш основной актив. Ничто не может их заменить. Инвестиции в социальный капитал: лидерство, информирование для увеличения возможностей и последнее (это важно конкретно для нашей организации) - управление изменениями. Потому что у нас была ситуация, когда люди привыкли к старым рельсам и не хотели с них никуда сворачивать. И мы поняли, что мы должны обновить свое понимание того, что является управлением. Определение того, что такое управление у нас 10-15 лет работало на каком-то высоком стратегическом уровне, сейчас оно так уже не работает. Поэтому мы пересматриваем свою политику, она требует серьезного обновления. Мы разрабатываем также практические рекомендации, чтобы помочь ее осуществлять. Но это самая простая часть. У нас может быть чудесная политика и рекомендации, но на практике это все может не выполняться. Ведь главное - делать это с любовью. Мы также пытаемся дать определение того, что является отрицательным стимулом. Ведь подотчетность предполагает, что должны быть какие-то результаты - хорошие или плохие. И мы должны расширять свою сеть там, где мы работаем, формировать сообщество. И последний пункт здесь - коммуникация, т.е. передача информации для того, чтобы уровень нашего влияния был пропорционален уровню исследований и той работы, которая нами проводится, чтобы все инструменты этого влияния были использованы.

Инвестиции в систему - это справедливо как для крошечной организации, так и для большой, чтобы убедиться, что у нас профессиональный подход. Только после этого я рекомендую заниматься уже управлением передачей информации, т.е. менеджментом коммуникации, созданием программных продуктов. Информационные технологии могут стать как большим активом, так и большим барьером, если их неправильно использовать. У нас, например, большая организация, есть супер специалисты IT, но есть и такие места, где люди не могут даже пользоваться компьютером.

Не знаю, соответствует ли это тому, что вы называете инфраструктурой, и тому, что вы хотели видеть. Когда мы три раза говорим «люди, люди, люди», можно добавить: ну, еще плюс компьютер.

Екатерина Грешнова:

Большое спасибо. А сейчас я хочу передать слово Дарье Милославской. Мы возвращаемся на российскую почву. Но это не значит, что у нас не будет доступа к опыту наших иностранных коллег.

Дарья Милославская, директор Филиала Компании с ограниченной ответственностью "Международный центр некоммерческого права" в Российской Федерации:

Уважаемые коллеги, я бы хотела извиниться за то, что вчера не смогла присутствовать, очень сожалею. А начать хочу с разочарования, которое меня все время постигает в отношении нашей с вами деятельности. И первое разочарование (я думаю, его со мной разделит Валентина Ивановна), когда мы просим коллег рассказать о том, что они делают, описать работу с государством, которая имела бы какой-то успех, то наталкиваемся на обещания, но никто ничего не делает. Это первое мое разочарование, которое, как мне кажется, очень связано с нашей сегодняшней темой. Второе разочарование меня постигло вчера. Вы знаете, наверное, что Центральный дом актера, директор которого Эскина умерла девять дней назад, - тоже некоммерческая организация. Они всю жизнь занимались помощью неимущим актерам, инвалидам. Буквально вчера они собрались правлением в первый раз после смерти директора и поняли, что у них нет ни одного документа, они не знают, как им быть дальше, как им избрать нового директора. И, хуже того, им уже придется платить штраф, потому что сегодня уже десятый день, как умерла Маргарита Александровна, а в течение трех дней надо было подать информацию о новом директоре в Минюст. Организация была всегда на слуху. Но наши люди наши так устроены, что они работу вроде как делают, а оформить ее с юридической точки зрения не получается. Поэтому для меня не стало открытием, что мы даже не Кения, потому что мы не можем предложить своего законодательства нашему замечательному правительству. Что, на мой взгляд, крайне печально, потому что наше правительство, как Светлана и Катя говорили, в силу своей некомпетентности хотело бы принять наши предложения, только их нет. Еще одно разочарование: как только мы начинаем говорить по поводу сообщества… Вот нас здесь с вами человек двадцать, сейчас мы сообщество. А завтра? Когда мы попросим вас внести свои предложения и поправки по поводу регламента, что мы получим? Мы получим максимум от человек двух-трех ответ: мне сейчас некогда, я в этом ничего не понимаю, но, в целом, мне не нравится. Поэтому мне кажется, что о сообществе нам говорить рановато. И следующее разочарование, которое, возможно, мы когда-нибудь превратим в успех. На третьем региональном конгрессе НКО Александрович Владимирович Степанов, на мой взгляд, один из наиболее компетентных сотрудников Министерства Юстиции, сказал, что если вы согласитесь отчитываться добровольно, то мы готовы отменить не только проверки, но и любой государственный контроль над неправительственными организациями. «Но, - сказал он, - вы же не согласитесь». И опять мы, к сожалению, ни тогда, ни сейчас не имеем адекватного ответа на это предложение. Мы с вами не можем организовать так называемого сообщества, чтобы он сказало: «Да, мы готовы, каждый из нас готов рассказывать о том, что мы делаем, сколько денег мы получаем и куда их тратим, потому что деньги эти, частные, иностранные или государственные, у нас есть, и мы на них живем». И когда нужно дать ответ Министерству юстиции, мы молчим. С пятого декабря уже прошло два с половиной месяца. Мы до сих пор ничего не ответили. Что касается зарубежного опыта, я с удовольствием послушала выступления иностранных коллег. Если вам интересно, мы в прошлом году сделали обзор законодательных требований к обязательной отчетности неправительственных организаций. Я тут принесла несколько экземпляров. Во всех странах есть налоговая отчетность, особенно для тех организаций, которые пользуются налоговыми льготами. В некоторых странах есть финансовая отчетность, если больше определенной суммы расходуется в год. Соответственно, надо отчитаться, куда она расходуется. Ни в одной стране, которую мы изучили, нет такой содержательной отчетности, как у нас. Но содержательная отчетность с точки зрения законодательства возможна, и возможна в трех случаях. Первый случай – когда есть льготы, привилегии, преференции, которыми организация может пользоваться, причем необязательно налоговые. Это могут быть преференции в трудовом законодательстве, в законодательстве, связанном с привлечением иностранцев, т.е. самые разные плюсы, которыми организация может обладать. Второй случай – когда деятельность организации связана с оказанием услуг. И с этим тоже министерство юстиции выходило, чтобы проверять только те организации, которые оказывают услуги, желательно лицензированные. Если какая-то НКО оказывает медицинские услуги или образовательные, мы не знаем, что они там оказывают. Помните, в прошлом году как раз у нас был спор с бывшей регистрационной службой по поводу образовательной деятельности. У них была идея (и я их понимаю) - если вы учите, то хотя бы знайте, чему учите. И третье – если есть какая-нибудь угроза национальной безопасности, самый спорный пункт. Но мы его с вами тоже должны учитывать, т.к. некоторые организации, которые не находятся в этом зале, иногда пользуются тем, что они некоммерческие, и делают не совсем ту работу. Это тоже тот параметр, по которому можно вводить содержательную отчетность. Но повторяю, что ни в одной из стран Европы, Восточной Европы или СНГ мы такого законодательства не обнаружили. Что касается России, то, как я уже сказала, никакого ответа мы Министерству юстиции не дали, но Министерство юстиции дало нам очередное предложение. В прошлом году мы обсуждали упрощенные формы отчетности. И большинство наших предложений было принято Министерством юстиции. Не все, но большинство. Они находятся на утверждении в Правительстве. Правительство теперь должно спустить правила, по которым Министерство Юстиции утверждает эти формы. У меня эти формы есть. Министерство Юстиции пока просило их не распространять. Но если кому-то очень хочется, то я могу без ссылки на источник их вам дать. Я хочу сказать, что формы эти стали лучше, проще. Какие-то требования там стали более четкими. Что касается наших действий по замене обязательной отчетности отчетностью добровольной…. Может, вы слышали, Элла Александровна Памфилова говорит, что нужно новое законодательство об НКО. Если я вам скажу, кто в ее совете занимается этим вопросом, то можно сказать, что нового законодательства не будет никогда… Но если мы готовы, мы можем написать новый закон. Я бы с радостью помогла сформулировать предложения, чтобы стимулировать наше с вами отсутствующее пока сообщество быть более законопослушными и, следовательно, открытыми, и более активными, особенно в той ситуации, когда тебя спрашивают. Вернемся к той ситуации, когда мы общаемся с министерством юстиции. Я звоню Степанову и говорю: «Можно я приду к Вам на прием?» А он мне отвечает: «Чего Вы меня спрашиваете? Вы думаете, у меня очередь стоит? А если бы была очередь, я бы всех принял». Поэтому давайте быть более активными и с точки зрения следования закону, и с точки зрения рассказа о том, что мы закону следуем. Давайте быть более активными в законотворческой деятельности, благо у нас есть и хорошие юристы, и уже очень опытные руководители НКО, которые, наверное, уже лучше юристов и сотрудников Минюста знают, каким должно быть законодательство об НКО. Спасибо.

Екатерина Грешнова:

Спасибо. Я ловлю Дашу на слове и прошу сформулировать свои советы и рекомендации. Пять минут на вопросы.

Галина Бодренкова:

Я не знаю, что будет делать комиссия Панфиловой, я хочу верить, что все будет хорошо и замечательно. Но есть еще комиссия, при которой мы в одном экспертном совете. Я думаю, что нужно объединить усилия всех комиссий при органах власти, которые могут быть вовлечены в это т процесс. У нас сейчас есть шанс изменить существующее законодательство или заменить его новым, т.к. то, что есть сейчас, – это бред сумасшедшего, с этим жить невозможно. Давайте это сделаем.

Анна Орлова:

Мы, как Центр развития некоммерческих организаций, эмоционально сталкиваемся с той же ситуацией – участие НКО в тех процессах, о которых говорила Дарья. И, наш взгляд, главным препятствием в этом является то, о чем мы говорили вчера, – отсутствие у организаций ресурсов. В связи с этим вопрос к Дарье: на каких ресурсах эта высоко профессиональная работа может базироваться, кроме нашего энтузиазма, который не бесконечен?

Дарья Милославская:

А разве вашего энтузиазма не достаточно? Каждый из нас работает, получает соответствующую зарплату, у каждого есть свой круг обязанностей. Но у нас есть одна идея, ради которой мы все работаем. Для меня и для многих моих коллег для дополнительной работы в этой области энтузиазма вполне хватает.

Анна Орлова:

Я поясню, о каких ресурсах идет речь. Чтобы этот процесс сложился, нужен ресурс на информирование НКО, на получение обратной связи и стимулирование ее, на обсуждение, на приезд людей из регионов, т.е. на инфраструктурные механизмы, которые бы вовлекали, знакомили организации с этой работой, популяризировали ее. Я не юрист, и мне надо, чтобы свои комментарии к юридическому документу написать и ответить в таких же терминах, много времени и усилий. Поэтому не документы надо посылать, а позиции, которые эти документы отражают. И на эту инфраструктурную работу нужны ресурсы, чтобы появилось сообщество. Иначе возникают барьеры, которые труднопреодолимы.

Галина Бодренкова:

Давайте не надо про ресурсы. Потому что как только начинаем говорить про ресурсы, так сразу все помирает. Ресурс нужен один, по одному пункту из перечисленного, – чтобы люди могли приехать, если это нужно. Остальное все фантастика. На региональном уровне двести с лишним организаций входят в Совет при Самарской губернской думе и столько отрабатывают документов. Мы не должны быть юристами. У нас юристов в секторе достаточно. Мы не юридические вещи должны вложить. Мы должны вложить содержательную часть. Для содержательной части, для информирования у нас Интернет давным-давно есть и электронная почта. Единственно, что сейчас нужно – принять для себя решение и следовать ему неукоснительно. На конгрессе все рвались прислать свои практики, а пришло полторы практики. Поэтому важно, сколько из нас готовы идти до конца, до результата, каким бы он ни был.

Валентина Пестрикова:

Я поддержу точку зрения, которая касается потребности в ресурсах для информирования. Я понимаю, что у нас у всех есть Интернет, но не создав нормального листа рассылки и не обеспечив его гарантированную доставку, мы ничего не получим. Я, например, о многих инициативах узнала только потому, часто была в Москве в последний год. Если человек сидит в регионе… Кстати, у него там нет какой-то фиксированной зарплаты, как правило. Есть проекты, и нужно, чтобы этих проектов было достаточно для обеспечения административного бюджета. Мне кажется, что какой-то лист рассылки можно было бы организовать, и какую-то информацию туда давать.

Галина Бодренкова:

Мне кажется, что ресурс нужен на создание универсальных методических разработок, которыми можно было бы пользоваться везде и всюду, как это делают ICNL и Global accountable, которые позволили бы любой организации работать качественно.

Анна Орлова:

Я понимаю, что у нас здесь с Валентиной Ивановной противоположные позиции, но я хочу зафиксировать еще одну вещь: мы включили в наш список всех инициатив, связанных с прозрачностью и подотчетностью такой элемент, как мотивация. В этом плане мы сейчас имеем дело (и это вторая сторона вопроса, который мы обсуждаем) с немотивированным сообществом. Я говорила слово «информация», имея в виду, что если мы все это затеваем, то нам надо создать элемент мотивационности: если ты не участвовал в создании документа, ты будешь следовать тому, что есть. И здесь нужна определенная информационная кампания, которая может идти параллельно с кампанией по созданию документа. Это именно то, что поможет это самое сообщество создать. Мне кажется, что оба эти процесса должны идти параллельно, чтобы был кардинально другой результат. На это нужны ресурсы.

Дарья Милославская:

У меня в распоряжении есть формы, есть регламент – то, о чем говорила Галина Петровна. Новый регламент по регистрации организаций и по проверкам. Если кто-то готов действовать по новым регламентам и их улучшить, то я готова прислать их. Давайте их обсудим, давайте сделаем эти регламенты. Пусть это будет первым шагом, чтобы улучшить действующее законодательство.

Анна Орлова:

Мы долго обсуждали ситуацию, пытались формулировать проблемы и предложения. У нас есть очень частные и очень общие предложения методического характера. Сейчас наша задача – получить нечто среднее. Мы по-прежнему укладываемся в логику трех проблем: проблему стандартов и инструментов; проблему мотивации и стимулов, которые могли бы эту мотивацию повысить; и наименее понятная – проблема формирования инфраструктуры. И здесь, мне кажется, надо определиться. Инфраструктуру мы предложили бы понимать как некие внешние конструкции и условия, которые могут поддержать деятельность каждой конкретной организации, т.е. какие-то общие ресурсы: законодательные, информационные и другие. Мы бы хотели увидеть три группы, которые готовы поработать над рекомендациями по этим трем проблемам. Рекомендации – это идея каких-то конкретных шагов, идея проекта по решению проблемы. Через 40 минут у нас будет еще дискуссия по обсуждению этих рекомендаций.

После обсуждения в группах.

Екатерина Грешнова:

Группа по стандартам будет зачитывать вслух и то, что одобрено группой, и записывать.

Представитель первой группы:

У нас нет оснований говорить, что мы пришли к единому знаменателю, потому что есть особые мнения внутри группы. Но, тем не менее, кое-какие шаги мы сделали.

Первое, что на наш взгляд необходимо сделать, - это структурировать основные требования к отчетности, которые предъявляет к нам законодательство Российской Федерации с очки зрения их рациональности и разумности. Чтобы та информация, которую мы обозначаем как базовый минимум и подаем в контролирующие органы, могла бы быть основой для тех месседжей, которые мы посылаем во внешние сообщества. Еще мы говорили о том, что надо провести инвентаризацию: к какой категории относится организация. Если организация, например, благотворительная, у нее определенный набор показателей, и отчетность более серьезная. Если это организация взаимной помощи, то это другой набор показателей. Если это другая организация, то это третий набор. Чтобы все же содержание деятельности было отражено в этой минимальной отчетности. Мы проводим эту аналитическую работу и предлагаем тем людям, которые предъявляют к нам требования по отчетности, предъявлять их в более разумном виде, более эффективном. Как вариант - распределить организации на уровни отчетности по финансовым категориям. Следующий, на наш взгляд, разумный шаг - это определить набор базовых требований к добровольной отчетности. Первое и основополагающее из этих требований - это выполнение закона по отчетности и вообще отсутствие нарушений законодательства. Среди этих показателей, конечно, должен быть и показатель, связанный с объемом финансирования. Людям интересно знать: откуда деньги, сколько денег, как они тратятся, т.е. принцип их распределения. Но, возможно, та категория, к которой организация относится, будет диктовать степень глубины проработки информации по данному вопросу. Следующий шаг - это изучить, обобщить и классифицировать международную и региональную практику с точки зрения выработки показателей. У нас внутри сообщества уже есть потребность осознанная, формируется заказ на проработку этих показателей, чтобы мы могли их включить и в базовый набор показателей отчетности, и в тот набор, который мы назовем продвинутым, для особых любителей отчетности. При этом мы понимаем, что минимальный набор идет в контролирующие органы, но должен быть доступен и нашей внешней среде. Вообще, есть идея создания некого ресурса на сайте Общественной палаты или, может, это будут региональные общественные палаты, где можно будет размещать эти добровольные отчеты для того, чтобы люди могли с ними познакомиться. Сам факт этой добровольной отчетности будет подтверждаться тем, что ее можно будет найти в общей базе. Это может быть и региональный ресурс, и федеральный ресурс. Тем более, что мы уж размещаем свои отчеты на сайте Общественной палаты. Может, надо развивать этот ресурс. У нас еще была мысль о том, как доказать, что организация соответствует тем стандартам отчетности, по которым она отчитывается. Возможно, нам нужен некий механизм подтверждения соответствия добровольным стандартам.

Ремарка участника группы:

Здесь есть расхождение с моей точкой зрения, т.к. доверие тем и демонстрируется, что организация, которая имеет такие стандарты, заявила, что она их выполняет. Это не нуждается в проверке. У государства есть система проверки. Нужен очень серьезный аппарат, чтобы каждую организацию проверить и выдать сертификат. Мне кажется, что это излишне. На первом этапе, по крайней мере.

Представитель первой группы:

Возможно, шаг, который определяет, где буду храниться отчеты, будет решением. Любой сможет посмотреть, соответствует ли отчет заявленным стандартам или нет.

Еще одна мысль, я не успела ее озвучить, - это то, что можно ориентироваться не только на международную практику, но и на результаты усилий организаций, в частности, на диалоги со стейкхолдерами. Самое простое - это спросить у своей заинтересованной стороны, что, собственно, она хочет о тебе узнать.

Может, на итоговой пленарке спросить у ЦИРКОНа, могут ли они эти показатели выделить из того объема информации, который они уже перелапатили в рамках своих исследований. Можно ли там какую-то систему обнаружить: что больше всего интересует людей, на что они обращают внимание? Либо свою какую-то деятельность осуществить, чтобы выявить эти существенные с точки зрения стейкхолдеров показатели.

Хорошо бы определиться с понятиями, с понятийным аппаратом: что такое стандарты, для чего они, что такое заинтересованные стороны, чтобы всем было понятно, о чем мы говорим.

Не надо забывать, что отраслевые показатели могут сильно отличаться друг от друга. Т.е. организации, которые работают с животными, и организации, которые оказываю консалтинговые услуги, могут иметь разные показатели эффективности.

Григорий Фалин, руководитель службы коммуникаций Детского фонда «Виктория»:

У нас получилось пять шагов и нулевой шаг, который должен предшествовать работе.

Если нарисовать графически, то есть первый уровень - это соблюдение законодательства. Мы должны определить минимальный набор требований, причем, в соответствии со специализацией организации, для того, чтобы он был разумным, и рекомендовать его. Потому, что мы, как эксперты, понимаем, что нам так удобно отчитываться, и государство будет лучше понимать, почему такие требования. Второе - это добровольный уровень, которого придерживаются практически все организации. Это добровольный уровень для всех. Третье - здесь уже могут быть различные стандарты: GRI или другие стандарты. Мы можем изучить весь массив, который есть, и организации потом определятся. Например, организации, которые работают с детьми, буду соблюдать два, а другие - четы стандарта. Сообщества, которые работают в одной сфере, могут понять, что с точки зрения оценки эффективности в их сфере надо соблюдать именно эти стандарты. Поэтому мы предложили третьим шагом изучить это все. Мы принимаем, что весь массив стандартов должен быть где-то в одном месте закреплен. Поэтому четвертый шаг - это ресурс, где любой сможет найти описание стандартов, отчеты и понять, насколько отчеты соответствуют стандарту.

Дополнение от группы:

У нас единственная поправка, не по последовательности действий, а по включению в первичное, - это миссия, видение. Эти вещи сразу надо включать в качестве основных.

Вторая группа. Андрей Сапожников:

Наша группа работала над рекомендациями по созданию инфраструктуры для повышения доверия.

Доверие мы распределили на четыре уровня. Доверие возникает, если мы видим, что делает некоммерческий сектор, для кого он это делает; мы слышим о нем (причем не обязательно непосредственно от некоммерческой организации, но и со стороны); мы понимаем, по каким правилам он играет, какие методы использует, каковы миссия и стратегия организации. Следующий уровень - это собственное участие. Это возможно в том случае, если мне интересна эта деятельность, она мне необходима, и я могу повлиять на нее. Мы хотели создать некую аббревиатуру, например, ПУСК. П - понимаем, У - участвуем, С - слышим, К - здесь должно быть видим, но. Потом мы подумали - коммуницируем. Надо додумать.

Теперь по каждому уровню, что нужно сделать. Первое - обмен через базу данных лучшими практиками по деятельности НКО и мотивация к использованию этих лучших практик. Эти вещи должны быть описаны и доступны. Хорошая идея (не знаю, насколько она доступна) - добиться хотя бы 30 минут в прайм-тайм на телевидении рассказа о некоммерческой деятельности. Чтобы видеть, все равно нужен телевизор.

Теперь примеры и предложения по уровню "Слышим". Это может быть некий сетевой маркетинг, который позволит людям услышать о деятельности некоммерческих организаций. Например, инициатива "Так просто!"

Следующий уровень - это «Понимаем». Здесь надо учить людей с юности. Если у нас появится опыт школ, вузов, сузов, где сами НКО будут рассказывать о себе, это тоже будет работать. Сначала как факультатив, потом в обязательном порядке. Но это должны вести сами руководители НКО, и опыт такой уже есть.

Следующий уровень - "Участвую". Когда люди приходят в НКО на стажировку, там работают, окунаются в ее деятельность. На наш взгляд, по крайней мере в регионах, это мало делается. Например, если ты десять часов в НКО не отработал - не поступаешь в высшее учебное заведение. Здесь еще важно некое брендирование деятельности НКО и их проектов. Важно создать инструмент по созданию брендов НКО.

И еще мы понимаем, что все хотят, но пока не могут создать закон о некоммерческих организациях. Так или иначе, важна воля той группы, которая собирается это делать, и должен быть какой-то драйвер, лоббист, для того, чтобы это продвигать. Надеюсь, кто хочет, тот запишется в группу по разработке закона.

Голос из зала:

Это все креативно, интересно, но это, скорее, программа по повышению осведомленности населения, чем создание инфраструктуры.

Валентина Пестрикова:

Я тоже считаю, что группа выслушала пожелания и сделала все наоборот. Ее просили не концентрироваться на организации и ее внутренних вопросах. Они на этом и сконцентрировались. А о том, что касается инфраструктуры, внешней по отношению к организации, сказано было только вначале, остальное все очень условно к ней относится. Мне кажется, что когда мы говорим об инфраструктуре, мы должны говорить, как минимум, о тех необходимых вещах в приложении к прозрачности и открытости. Первое – это пространство демонстрации этой прозрачности и открытости, здесь могут быть разные варианты. В качестве простого примера возьмем организацию, которая претендует на статус благотворительной. Есть требования, чтобы отчетность таких организаций была общедоступна. Они (ее члены) не могут ее публиковать, они размещают ее на сайте «Благотворительность». Т.е. у них нет ресурса, но есть пространство, где они могут эту информацию разместить. Поэтому нужна такая инфраструктура, нужно такое пространство. Это может сайт или еще что-то. Также в инфраструктуре должен быть некий механизм, структура, которая будет обеспечивать оценку соответствия стандартам, о которых здесь сегодня уже упоминалось. Это должна быть добровольная внутренняя структура. Например, В Соединенных Штатах есть такие организации, которые следят за соблюдением стандартов. И третье – должен существовать механизм, система лоббирования, продвижения стандартов и др. Не знаю, что это будет – какая-то структура при Минюсте, наши кампании или еще что-то, но это должно быть. Это мое мнение.

Андрей Сапожников:

Я должен пояснить, что мы говорим об инфраструктуре не на уровне организации. Мы хотели дать от группы конкретные примеры или рекомендации. Когда мы говорим о понятности, то это должна быть площадка между организациями. И все остальное должно быть между организациями и для организаций в целом. Если делаются уроки в школах, то это инструмент для всех организаций. Если это сетевой маркетинг, на уровне «Слышим», то каждая организация может его использовать. Хотя мы, наверное, здесь больше имели в виду не прозрачность и отчетность, а повышение доверия.

Вопрос из зала:

Я специально задавала вопрос: «Что такое инфраструктура?» Теперь я скажу, что я под ней понимаю, и что надо делать. Это все-таки институты, обеспечивающие продвижение прозрачности и отчетности. Но институты в самом гражданском обществе, на местах (в Самаре, Питере и т.д.), для того, что бы консультировать организации, которые хотят совершенствовать стандарты, и всячески содействовать тем, кто хочет их реализовывать.

Представитель третьей группы:

У нас будет, наверное, самое короткое выступление. Мы выделили два основных момента в качестве рекомендаций по повышению мотивации к прозрачности и открытости НКО в части добровольной отчетности.

Во-первых, предлагаем сделать обязательной нормой для донора требование отчета от НКО за определенный период деятельности. Под донором понимается не только бизнес или грантодающая организация, но любой источник ресурсов, который дает возможность получать какие-то преференции. Сейчас, участвуя в конкурсах на получение гранта, мы готовим некую информацию о своей деятельности. Но если бы для получения любых ресурсов от организации требовали некого описания своей деятельности за определенный период, это было бы хорошим мотивом для повышения ее открытости и прозрачности.

Анна Орлова:

Наверное, правильно сказать, что формой подачи этой информации должен быть годовой отчет.

Валентина Пестрикова:

Правильно ли я понимаю, что как годовой отчет может приниматься совокупность отчетности организации для доноров?

От группы:

Наоборот, чтобы получить какой-то ресурс от донора, надо предоставить годовой отчет.

Валентина Пестрикова:

Это не реализуемо: нам легче убедить кого-то в качестве годового отчета принимать совокупность отчетов разным донорам, чем разных доноров убедить принимать один и тот же документ в качестве отчета.

От группы:

Далее следующий элемент. Мы вчера говорили с Кузбасским центром, они благополучно используют это в Красноярском крае. Это конкурсы отчетов НКО, которые сейчас устраивает Юстиция, а раньше устраивала Регистрационная служба. Здесь могут быть любые конкурсы отчетов, например те, которые проводит Форум Доноров, ЦРНО и т.д.

Еще один пункт – если организация хочет соответствовать уровню сообщества профессионалов, она обязательно должна готовить годовой отчет по стандартам.

При формулировке следующего пункта мы отталкивались от проблем, которые тут были вчера сформулированы: незнание законов, их непонимание, незнание своих прав и обязанностей. Поэтому мы решили, что важным пунктом здесь будет просвещение и информирование организаций о преимуществах подготовки публичного отчета о своей деятельности. Это могут быть и наши семинары, и наши круглые столы, и переговорные площадки, и работа со СМИ, PR, и брендирование таких отчетов. А преимущества, которые организации могут получить, – это повышение профессионализма, повышение доверия, привлечение ресурсов и т.д.

Екатерина Грешнова:

А теперь комментарии.

Реплика из зала:

Мне кажется, что мы говорим здесь не о том, о чем хотели говорить. Тема нашей конференции – повышение доверия. А вообще эти отчеты вызывают доверие?

Группа:

Наша задача была выделить некие механизмы, которые помогут мотивировать организации готовить такие отчеты.

Владимир Якимец, главный научный сотрудник Института системного анализа РАН (Москва):

Установка конференции – доверие. У нас кризис доверия к некоммерческим организациям. Прозрачность, а не отчетность, повышает спрос? Отчетность никому не нужна, кроме Министерства юстиции и Минфина. Если мы про доверие говорим и влезаем в идею прозрачности и подотчетности, что мы должны делать? Мы должны строить инфраструктуру доверия, мы должны мотивировать на повышение прозрачности.

Вячеслав Бахмин:

Мне кажется, что огромный ресурс есть у доноров по мотивации НКО быть прозрачными и ответственными. В частности, доноры не должны относиться так наплевательски к тем отчетам, которые представляют организации. Они должны требовать прозрачности в принятии решений в организации, определенной грамотной структуры управления, потому что от этого зависит, насколько эффективно работает организация. Потому что только эффективной организации можно доверить деньги. Поэтому они вправе влиять на то, что делает организацию эффективной. Я думаю, что в этом и состоит ответственность донора. И этот элемент очень важен для повышения мотивации организации к улучшению своей работы.

Валентина Пестрикова:

Значит, мы должны включить в рекомендации пожелания Форуму Доноров, чтобы они выработали некий такой стандарт.

Анна Орлова:

Мы можем включить. Но, мне кажется, надо понимать доноров шире. Потому что фонды местного сообщества – это тоже доноры. У нас есть партнерства фондов местного сообщества.

Берис Гуинн:

Я очень кратко. Я, конечно, не знакома с ситуацией в России, но есть исследования в других странах, которые точно показывают непосредственную и измеряемую корреляцию между доверием и подотчетностью. Такая связь существует. Ее можно увидеть и измерить. И второе – нет никакой подотчетности и быть не может без проверки соответствия. И имея это в виду, на мой взгляд, все три группы очень хорошо дополняют друг друга. Но если эти три группы внутри одной группы не сумеют договориться о том, что нужно, чтобы обеспечит подотчетность и прозрачность, то, соответственно, всему сообществу и сектору выходить с предложениями к правительству будет не с чем. Только вы можете разработать стратегию, чтобы достичь той цели, которая вам нужна. А мы, и я, и Барбара, и Майкл, готовы поделиться всем тем, что мы знаем на этот счет. Но только вы можете это сделать. Вы обязательно должны договориться о том, что подотчетность критически важна для вашего сектора и нужна инфраструктура для того, чтобы вы могли плодотворно работать. А ресурсы есть. Вы можете найти целый набор разных кодексов и целый ряд материалов, как можно улучшить законодательство в этой сфере.

Екатерина Грешнова:

Хочу сказать огромное спасибо нашим зарубежным коллегам. Хочу сказать спасибо всем здесь присутствующим за крайне интересные и волнующие два дня. И последнее, чтобы мне хотелось сказать: большая просьба к тем, кто хочет продолжить работу по этой теме дальше в качестве членов рабочей группы, подойдите ко мне и, пожалуйста, напишите свои фамилии.

Анна Олова:

Мне предстоит сейчас выступление на пленарном заседании. Я фиксировала для себя все позиции, по которым было какое-то единодушие, и те позиции, по которым были противоречия. Мы учтем все позиции. Но на пленарном заседании я буду говорить о тех вещах, которые не вызвали противоречия. Я буду транслировать тот минимальный консенсус, к которому мы пришли. Если у вас будет несогласие, вы откомментируете, потому что для нас это для нас важно.

Валентина Пестрикова:

Предложение: может, стоит показать и те позиции, по которым у нас разделись мнения.

Анна Орлова:

Хорошо.